В 20-х годах IV века хуннского единства уже не существовало. Хунны победили китайцев, но перестали быть хуннами.
Название народа часто переживает сам народ. Например, византийские греки и малоазиаты в XV веке еще называли себя римлянами. Нечто схожее случилось с хуннами. Былых традиций хватило на восстание и победу, но на поддержание власти их не оказалось. Учреждения новой империи копировались с китайских образцов: быт, нравы и утварь дворцов, титулатура и обряды — все было копией Ханьской монархии, а не патриархального двора шаньюев. Хунны превратились в «цивилизованных варваров», у которых равно отсутствуют высокие моральные качества, свойственные примитивному быту, и духовное развитие многовековой культуры. Властолюбие и эгоизм полководцев и беспринципность профессиональных солдат, составляющих их реальную силу, обусловили конец возрождения хуннской независимости.
ГИБЕЛЬ ЕДИНСТВА
Легкая победа над мятежным министром показала, что обе армии, созданные покойными шаньюями, не имеют равных себе соперников. Но слишком уж они разнились между собой, и ни та, ни другая не имели подлинных традиций.
Лю Яо, принц крови, пропитавшийся китайской культурой, нашел общий язык с хуннскими старейшинами; Ши Лэ, бывший атаман разбойников, оперся на беднейшую массу кулов и деклассированных китайцев, примыкавших к нему. Обе группы были одинаково чужды хуннскому родовому строю и враждебны китайской государственности, но еще более нетерпимы друг к другу. Столкновение между ними было неизбежно.
В начале 319 г. Ши Лэ отправил к Лю Яо посла с поздравлением по случаю вступления на престол, а тот в ответ пожаловал Ши Лэ титул «Царь Чжао». Но один из слуг посла шепнул Лю Яо, что его хозяин имеет задание разведать силу императорской армии. Та была в неважном состоянии: изнурена внезапным походом и беспорядочным снабжением. Вспыльчивый Лю Яо поступил, как было принято в Китае: поверил доносу и казнил посла.
Ши Лэ пришел в ярость и, по обычаю кочевников, порвал все сношения с Лю Яо. Только что восстановленное государство распалось для смертельной войны между бывшими соратниками.
Нет, нельзя сказать, что одна из сторон «окитаилась» больше, чем другая, но воздействие цивилизации на них было разным.
Новая хуннская держава называлась Младшая Чжао. Она впитывала китайскую культуру, как губка. Сам Ши Лэ был безграмотен, но уважал науку. Он покровительствовал конфуцианским философам, поэтам и основывал школы. Но военные традиции, унаследованные от хуннов, он хранил свято, и это отвечало интересам народных масс кулов.
Лю Яо сделал своей столицей Чанъань. Там он разрушил китайский Храм предков и взамен соорудил хуннское святилище — курган, посвященный духам-покровителям почвы и растительности, Небу и Земле, считая, что он подражает шаньюю Модэ. Хуннская знать чтила культурные традиции своего народа, но на практике стала руководствоваться китайскими нормами поведения, хотя всеми силами противилась этому неуклонному процессу. К этому ее вела «логика событий». Возникшая, таким образом, двойственность немедленно отразилась на делах правления.
В 320 г. Лю Яо донесли, что двое придворных замыслили восстание и привлекли к участию в заговоре нескольких офицеров из «страны Ба», т.е. дисцев, или тангутов. Зачинщиков казнили, а прочие, т.е. тангуты, были брошены в тюрьму. Лю Яо осудил на смерть и их, но Ю Цзы-юань, офицер дворцовой стражи, вмешался и сказал своему владыке, что, по закону, за соучастие смертной казни не полагается, и просил отменить несправедливый приговор. Лю Яо в гневе приказал арестовать непрошеного советчика и казнить пятьдесят арестованных, но тут за них вступились их соплеменники. Область Ба восстала против произвола и была поддержана из-за границы тибетцами и табгачами. Количество восставших исчислялось, по слухам, в 300 тыс. человек. Конечно, цифра преувеличена, но так или иначе в столице было введено военное положение и ворота запирались даже днем.
Правдолюбец Ю Цзы-юань снова обратился к Лю Яо с увещаниями, на этот раз письменными. Лю Яо порвал письмо и велел казнить автора, но придворные хунны отказались выполнить приказ, ссылаясь на искренность придворного и его право давать советы царю.
И вот тут-то встает вопрос: какому царю? В Китае император был самодержцем, а в Хунну олигархия знатных родовичей ограничивала власть шаньюя. Значит, хотя Лю Яо объявил себя императором династии Чжао, для хуннского окружения он оставался шаньюем, и в праве на произвол ему было отказано. Под прямым давлением своих придворных Лю Яо не только освободил Ю Цзы-юаня, но и принял его совет объявить прощение и арестованным, и восставшим. Совет был мудр: все сразу разошлись по домам, кроме тибетцев и табгачей. Но и тех удовлетворили деньгами, после чего поселили вокруг Чанъани в качестве вспомогательных войск. Итак, хуннская политика миролюбия к кочевникам принесла настолько большую пользу, что Ю Цзы-юань был повышен в чине: он стал первым советником Лю Яо и главой всех судов (нечто вроде современного министра юстиции).
Ши Лэ не был столь удачлив в первые годы своего самостоятельного правления. Ему портили жизнь завоеванные, но не покоренные юго-восточные провинции, где с 313 г. действовал талантливый китайский полководец Цзу Ти, бывший правитель области Юйчжоу. Стремясь вернуть потерянные Китаем земли и получив от Сыма Жуя немного продовольствия и тканей для обмундирования, Цзу Ти возглавил отряд добровольцев и повел войну на свой страх и риск. Он хорошо обращался с населением, и войско его росло. В 317 г. Цзу Ти нанес в Хэнани поражение лучшему полководцу хуннов, Ши Ху, а в 319 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75