Ни один из них не обладает способностью
возрождаться, не может умереть от старости, по болезни или в результате
стрессов повседневной жизни. Они вообще не умирают, разве что только по
беспечности могут погибнуть от неожиданного разрыва или пропасть в
глубинах под действием давления и жара.
На солнце не существует никого, подобного им. Нет никаких плазмотов,
устаревших или неудачливых, нет и возможности появления более
многообещающих плазмотов будущего. Этим простым существам угрожает только
падение и разрыв на безопасной тропинке по обеим сторонам пропасти.
Плазмоты не наблюдают признаков эволюции и не имеют ни малейшего
понятия, как и откуда они появились на свет. Подобно дельфинам и китам в
своей окружающей среде они неповторимы. Вдумчивый наблюдатель мог бы
предположить, что предки плазмотов могли появиться в иное время и в ином
месте. Пусть даже это так, плазмоты не помнят ничего подобного, они лишь
плывут вперед, распевая веселые песни.

3

НА ЗЕЛЕНОЙ ПЛАНЕТЕ
Рамапитек
Австралопитек
Питекантроп прямоходящий
Неандерталец

ВОСТОЧНАЯ АФРИКА, ОКОЛО МИЛЛИОНА ЛЕТ ДО Н.Э.
Га-а заметила движущуюся по земле ящерицу. Она знала, что по деревьям
ей значительно удобнее перемещаться, а с помощью цепких и сильных пальцев,
помогающих карабкаться, обезьяна могла практически порхать с ветки на
ветку. Однако ящерица была на земле, под покровом листьев, и Га-а вовсе не
хотела, чтобы та убежала. Ящерицы были вкусной пищей, но умели зарываться
в листья и исчезать, поэтому ей требовалось поймать пресмыкающееся на
земле и не дать ему ускользнуть. Рывок вправо, влево; ящерица бежала
быстро. Она знала, что за ней гонятся и торопилась изо всех сил, так что
преследовательнице тоже пришлось ускорить шаги. Ящерица скользнула под
полог кустарников, и Га-а принялась с помощью мощных рук продираться
сквозь ветки, расчищая себе дорогу. Ее большие, широко расставленные
глаза, привыкшие к полумраку тенистых лесов, различали мельчайшие оттенки
цветов, позволяя отыскать зеленовато-серою ящерицу на фоне листвы. Глубоко
посаженные и оттопыренные уши, привыкшие к шелесту деревьев в лесной
чащобе, ловили шорох когтей ящерицы, сливающийся с трепетом листьев, и
лишь только вздернутый нос, не привыкший к запахам, ничего не мог поведать
о возможном пути беглеца. К тому же, то ли ящерицы сами не имеют резкого
запаха, то ли нет особой разницы между их запахом и запахом листьев,
поэтому Га-а следовала за жертвой, доверяя лишь зрению и слуху.
Пробившись сквозь низкорослый кустарник, обезьяна почувствовала под
ногами твердую почву. Га-а не могла понять, по-прежнему ли ящерица впереди
или она уже обогнала ее, поскольку та скользила в глубине кустов, двигаясь
медленно, почти неслышно.
Воздух вокруг стал ярче, жарче... белее. Соленый пот, напоминающий по
вкусу кровь, тек по лицу и губам. Вкус пота напомнил Га-а о свежей
ящерице, и она отодвинула ветку, рванулась было вперед, но вдруг
остановилась как вкопанная.
Мир был по-прежнему зеленым, только теперь он стал горячим,
отливающим белизной. Кустарник перешел в колючие растения, на которые Га-а
порой натыкалась во время своих лесных странствий. Насколько могли
различить ее глаза, перед ней простиралось нескончаемое море трав,
склонявшихся под порывами ветра, который здесь, на равнине, дул в полную
силу.
Га-а прикрыла длинными, корявыми пальцами глаза, защищаясь от
нестерпимого света. Похожее случалось с ней, когда она взбиралась на
макушку дерева, где тонкие пружинящие ветки не могли ее удержать, где
ослепительный свет ниспадал на зелень леса, а ветер пел оглушительную,
страстную, громоподобную песню, поражая уши Га-а.
Обезьяна слегка раздвинула пальцы. Свет по-прежнему был нестерпим,
однако теперь она могла кое-что различить. Невдалеке серым пятном на фоне
ярко-зеленых склонившихся трав виднелась ящерица, бежавшая по стелющимся
колючкам, в то время как шорох сухого ветра скрадывал ее шаги.
Ящерица остановилась, будто догадываясь о своей победе. Привстав на
мгновение на задние лапы, она обернулась и высунула язык, после чего
потрусила дальше, опираясь на задние лапы, словно набравшись сил и
храбрости у яркого света.
Га-а взглянула вверх, на полоску неба, такого огромного и
ярко-голубого. Одну сторону небосвода загораживали деревья, но огромный
кусок был доступен взору. В лесу она могла видеть лишь небольшие островки
неба, появлявшиеся, когда порыв ветра разрывал лесной частокол.
Где-то высоко на небе было что-то еще, но туда Га-а даже не могла
взглянуть. Свет был слишком ярок, ослепительно бел и непереносим для
нежных, широко расставленных глаз. Ящеру сияние было нипочем, а вот
обезьяну оно напугало.
Га-а отняла руку от глаз, повернулась и принялась ломиться сквозь
кусты обратно, растворившись в приветливом сумраке леса, который был ее
настоящим.
Но не будущим.
Оградили решеткой собак и козлов круторогих
Насадили на полях золотистую рожь и ячмень
Под ярмо подвели вольных прежде коней и быков
Взяли пряжу, свивая одежды себе.

ПАРСУМАШ, ОКОЛО 6500 Г. ДО Н.Э.
Хаддад наблюдал, как его помощники перетирают зеленые глыбы в пыль.
Сдерживая дыхание, он считал торжественные удары пестов по каменной
залежи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17