Мама и папа. Милейшие люди.
Я больше не хотел думать о родителях.
- Ты нормально себя чувствуешь?
- Нет, но... - Я понял, что в каком-то отношении мне сейчас даже
лучше, чем там, во Флориде, без единого облачка на горизонте. - Вернешься
со мной во Флориду?
Кора хихикнула - видимо, от облегчения, что я держу себя в руках.
- Да уж. Честно говоря, не хочется остаток отпуска проводить здесь.
Я выехал на знакомое шоссе. Прощай, Багдад, вор моей юности.

3
Закат и вечерняя звезда, горизонт, увенчанный гирляндой увядших
роз...
Нам повезло с рейсом на Детройт и недолго пришлось ждать самолета до
Майами. Кора попросила меня сесть у иллюминатора, и я наблюдал, как
чернильную тьму прокалывают светящиеся колодцы звезд.
- Ты не собираешься обратиться к помощи, когда мы вернемся?
- К чьей помощи? - спросил я уже догадываясь. - И по какому поводу? -
догадываясь и об этом.
- Тебе нужен врач, разумеется. Специалист по подобным вопросам.
- Думаешь, я сумасшедший?
- Нет. Но мы оба знаем, что-то у тебя определенно не в порядке. Если
автомобиль барахлит, его показывают механику.
- А если правый глаз обманет тебя?
- В роль Эдипа можешь не входить. Я говорю о психиатре, а не о
психоаналитике. Предположим, какое-то повреждение органического
характера... Куда-нибудь давит осколок кости - последствие твоего
несчастного случая - или что-нибудь в этом роде.
Я долго молчал. Ничего лучшего в голову не приходило, однако...
- Просто душа не лежит, - признался я.
- "И остается лишь разгладить эту прекрасную пустоту", - почти что с
горечью сказала Кора.
- Что?
- "Тихая Лета - моя обитель. Я никогда, никогда, никогда не вернусь
домой!" Сильвия Платт. Из поэмы об амнезии. Предпочитаешь жить без памяти?
- За цитатой у преподавателя литературы дело не станет, - пробормотал
я, но последняя ее фраза мне не понравилась.
Нельзя попросту забыть о поездке в Мичиган и вновь соскользнуть в
счастливое неведение, сказал я себе. Нет. И тут же опять пришло странное
чувство - а может, отмахнуться от всего этого и плыть по течению, никогда,
никогда, никогда не возвращаясь домой?..
Мне стало страшно.
- Ты знаешь хорошего специалиста в этой области?
- Нет. Но, безусловно, найду.
Я потянулся и тронул ее за руку. Наши глаза встретились.
- Хорошо, - сказал я.

Кроме плавучего дома у меня на Флорида-Кис есть собственная квартира.
Но мы остановились в гостинице в Майами, где выбор врачей значительно
шире. Кора сразу же села на телефон и разыскала приятеля одного знакомого,
каким-то образом связанного с администрацией медицинского института. По ее
теории, надо обращаться к тому специалисту, к которому приходят с
собственными проблемами другие врачи. Через несколько часов после нашего
приезда я был записан на прием к психиатру, доктору Ралфу Даггетту, на
следующее утро.
Словно готовясь к предстоящему испытанию, мое подсознание услужливо
высыпало калейдоскоп снов. Из-за бензоколонки в какой-то дикой глуши
выглянул Малыш Уилли Мэтьюс, предупредил меня, что следующий полет в
самолете добром не кончится, и превратился в медведя. Кора, раздевшись,
чтобы легче было залезть в мой домашний компьютер и починить его,
объявила, что на самом деле она - моя мать. А когда я - во сне,
разумеется, - пришел в кабинет психиатра, в засаде за столом поджидало
толстое черное чудище.
Настоящий психиатр, с которым я встретился, в подобающее время
проснувшись, побрившись и позавтракав, оказался вовсе не таким страшным.
Доктор Даггетт был радушным обаятельным мужчиной лет сорока, невысокого
роста, скорее плотно сколоченным, чем полным, - этакий лощеный хоббит,
увеличенный в размере. Пока у нас шел ни к чему не обязывающий разговор о
причинах, побудивших меня к нему обратиться, Даггетт с непроницаемым лицом
профессионального картежника изучал лежащую перед ним на столе медицинскую
анкету, которую я только что заполнил. Собственно, изучать там было
нечего. Насколько мне известно, всю жизнь я был до отвращения здоров.
Доктор передал анкету медсестре для введения в компьютер, а сам
уставился мне в глаза, подсвечивая маленькой лампочкой. Он
поинтересовался, часто ли мучают меня головные боли, а я мог припомнить
лишь недавний приступ в плавучем доме. Даггетт проверил мои рефлексы,
координацию движений и артериальное давление. Наконец усадил меня на
неудобный стул и развернул над спинкой и моей головой стереотактическую
раму, а сестра вкатила аппарат КОГ-ЯМР (компьютеризованная осевая
голография посредством ядерно-магнитного резонанса) для сканирования
мозга. В отличие от рентгеноскопии новая методика, появившаяся в последние
годы, давала голографическое изображение исследуемого органа - вне поля
вашего зрения, если вы брезгливы, и на виду, если вас от этого не тошнит.
К счастью, мой психиатр оказался современных взглядов, а я - не из
брезгливых. Сначала он рассматривал изображение за складным экранчиком, но
по моей просьбе его убрал.
Серо-розовый цветок на толстой ножке (прежде никогда не приходилось
лицезреть собственный мозг). Весьма хрупкий на вид. Вот, значит, каков я -
"заколдованный ткацкий станок" по Шеррингтону, где неустанно ткут сознание
миллиарды клеток? Или радиостанция, материализующая душу? Или "компьютер
из плоти" Минского? Или...
Как бы то ни было, Даггетт оборвал мои размышления, вынув изо рта
трубку и пользуясь ею как указкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10