Аннотация
Комиссар Бабаков по пути в город Спленобу вынужден заночевать в замке барона Клементовича, оказавшегося вампиром.
Советская теология придерживается мнения, что теологии как таковой не существует. Нет богов, нет ангелов и, следовательно, нет дьяволов, нет оборотней, нет вампиров. Интересно, однако, было бы подслушать беседу между комиссаром и вампиром...
Желязны Роджер
На пути в Спленобу
Советская теология придерживается мнения, что теологии как таковой не существует. Нет богов, нет ангелов и, следовательно, нет дьяволов, нет оборотней, нет вампиров. Интересно, однако, было бы подслушать беседу между комиссаром и вампиром...
Бабаков остановил машину на обочине козьей тропы, которая считалась деревенской улицей. Древние здания кренились под опасными углами. Крестьяне стояли по сторонам дороги, неподвижные, словно телеграфные столбы.
- Эй, вы! - он высунулся из окна, обращаясь к человеку в потертых брюках. - Я еду в Спленобу. Нет ли по дороге места, где бы я мог остановиться на ночь?
Человек не пошевелился. Его лицо оставалось бесстрастным. Он не издал ни звука.
Бабаков вышел из машины и пересек улицу. Он повторил свой вопрос на сербско-хорватском.
Человек уставился на него. Наконец, его губы разжались.
- Нет.
Бабаков провел рукой по седеющим волосам и криво улыбнулся.
- Я должен ехать, поскольку мне необходимо быть в Спленобе завтра.., но я не могу вести машину всю ночь. Я нездоров.
Он огляделся и неодобрительно засопел, вытирая вспотевшие ладони о брюки.
- Нет ли по дороге в Спленобу какого-нибудь ночлега? Здесь я не могу остановиться.
- Нет, - повторил крестьянин.
Бабаков сунул руку во внутренний карман своего мешковатого пиджака и достал карту. Развернув ее, он ткнул пальцем в значок у дороги.
- Здесь отмечен старый замок. Там кто-нибудь живет?
- Нет! - на каменном лице наконец появилось какое-то выражение. Даже мышцы задергались. - Никто там не живет!
Что это было - страх или просто беспокойство, вызванное вопросом чужака?
- Я остановлюсь там, - решил Бабаков.
- Нет! Он злой!
- Кто?
- Барон. Клементович, - произнося это имя, крестьянин перекрестился. - Он злой.
Бабаков нахмурился, заметив движение руки собеседника. Но, в конце концов, заниматься просвещением крестьян - не его работа, решил он. А человек этот был глуп, настолько глуп, что даже не заметил, как попался на лжи.
- Тем не менее, - продолжал Бабаков, - я остановлюсь там. Он удостоится чести дать приют официальному представителю народной Партии.
- Он даст вам приют, - сказал крестьянин, - и да храни вас бог.
- Спасибо, - неожиданно для себя отозвался Бабаков. Вероятно, в нем заговорила его собственная крестьянская кровь, рассудил он. Что ж, стыдиться тут нечего, это хорошо, что он - выходец из бедных слоев.
Бабаков зашагал обратно к машине.
***
Сквозь серые сумерки уже начинала просвечивать чернота ночи. Пики отдаленных гор, казалось, придвинулись ближе, словно корявые фигуры старцев, склонившихся над лучами его фар. Яснолицая луна на мгновение вырвалась из завесы туч, взглянула вниз и исчезла. Дорога круто пошла вверх, и Бабаков нажал на акселератор.
Он поднимался неторопливо, трансмиссия стонала и скрежетала от напряжения.
Впереди от гор отделилась черная масса. Он подъехал ближе и наконец различил, что мерцавшие огоньки, которые он принял было за звезды, оказались окнами.
Это было массивное нагромождение парапетов и башен, угнездившееся на черном каменном острове.
Он замедлил движение, заметив развилку. Тропа, отходящая влево, недвусмысленно вела к замку.
Форсируя старенький мотор, Бабаков направил машину по тропе.
Она явно не предназначалась для автомобилей. Пришлось добираться почти ползком, подпрыгивая на выбоинах и ухабах.
Наконец, дорога устремилась в распахнутые железные ворота.
Осторожно, стараясь не поцарапать крылья, въехал в темный двор.
Когда он закончил парковку, в дальнем конце двора появился свет факела.
Когда человек с факелом приблизился, Бабаков постарался разглядеть его.
Боже! Уродливый, приземистый, бесформенный. Словно оживший персонаж тех россказней, которые он мальчишкой слышал от столь же уродливых старух, притулившихся у очага.
- Добрый вечер, - обратился он к этому ходячему кошмару. - Я Бабаков, официальный представитель Народной партии. Я направляюсь в Спленобу и хотел бы провести здесь ночь.
Гном низко поклонился, едва не опалив факелом брови и бороду.
- Ступайте за мной, - прошелестел он. - Я отведу вас к Барону.
Бабаков пошел за ним, изогнув губы в улыбке.
- Товарищ, - сказал он, - у нас больше нет баронов, графов или герцогов. Мы все свободные люди, и мы все равны.
Гном хихикнул.
- Барону нет равных, - сказал он, открывая огромные двери.
Бабаков не ответил. Унижать хозяина, пожалуй, не стоило, да и что значит мнение слабоумного карлика? В молодости, бывало, он спорил со всеми и по любому поводу, но сейчас он нуждался в гостеприимстве, и если Клементович отличался некоторой эксцентричностью, что ж, да будет так; в конце концов, многие члены Партии тоже были весьма эксцентричны.
Войдя, он помедлил на пороге, оглядывая окутанную неясной дымкой огромную прихожую. И вновь его невольно охватило забытое детское чувство. "В таких местах живут только великие, - говорил его дядя. - Такие места не для нас".
Именно так он сейчас себя чувствовал. Ему здесь было не место. Слишком утонченно, слишком величественно, даже в полумраке и обветшании. Но он тут же подумал о Революции, о крови аристократов-эксплуататоров, стекавшей по желобам гильотин, о Собрании.
1 2 3