Когда Мак собрался уходить,
трактирщик не взял с него платы, кланяясь и уверяя, что
посещение трактира столь знатным господином само по себе
великая милость; заручившись обещанием Мака не забыть хозяина
и его трактир в тот день, когда командование решит ограничить
продажу вина в лагере, хозяин направился к остальным
посетителям. Тут же к Маку подошел какой-то низенький, полный
юноша, одетый в добротный серый костюм,- по внешнему виду его
можно было принять за писца. Представившись Василем из Гента,
он учтиво предложил свою помощь в поисках подходящего жилья.
Василь привел Мака к высокому, просторному желтому шатру.
У входа развевались разноцветные флажки - это был
Квартирмейстерский корпус. Возле палатки толпились какие-то
люди; Василь заставил их расступиться, громко воскликнув:
- Дорогу Иоганну Фаусту, прибывшему из земель франков!
Дорогу Иоганну Фаусту, до сих пор еще не объявившему о своих
политических взглядах и не примкнувшему ни к одной из фракций.
Квартирмейстер, казалось, был слегка удивлен, но, не
задав Маку ни одного вопроса, молча указал на островерхий
шатер, поставленный неподалеку от его собственного - ведь сам
он тоже был далек от политики и не принадлежал ни к какой из
образовавшихся в войске группировок. Василь, который по
собственной воле стал служить важной и таинственной особе, не
раскрывшей пока никому секрета своей миссии, тотчас же
отправился лично приглядеть за тем, чтобы к приходу господина
все было готово. Переступив порог своего нового жилища, Мак
увидел, что для него уже накрыт великолепный стол - холодная
дичь, вино и полкаравая мягкого пшеничного хлеба. Изысканные
блюда возбуждали аппетит, а кусочек жареной оленины, съеденный
в трактире, конечно, не мог заменить плотного завтрака;
поэтому Мак тотчас же сел к столу и начал есть, рассеянно
слушая болтовню Василя.
- Всем известно,- говорил Василь,- что Энрико Дандоло,
венецианский дож, превратил в коммерческое предприятие то, что
поначалу являлось исключительным делом религии((25)). Об этом
судят по-разному - все зависит от того, как вы относитесь к
религии и к коммерции и что считаете более важным,- тут он
кинул на Мака острый взгляд, пытаясь выяснить, на чьей стороне
находятся его симпатии, но Мак только отложил на блюдо ножку
птицы, чтобы взять еще один кусок хлеба.
- Папа римский, Иннокентий Третий,- продолжал Василь,-
непогрешимый христианский пастырь, преследует одну великую
цель - освободить Иерусалим от сарацинов, отвоевать Гроб
Господень у неверных. Но не скрывается ли за этим что-то еще?
Может быть, он думает использовать Крестовый поход для того,
чтобы в конце концов подчинить Греческую Церковь владычеству
Рима?
- Интересная мысль,- сказал Мак. Управившись с дичью, он
принялся за засахаренные фрукты.
- Нельзя также не принимать в расчет Алексея IV, как его
иногда называют. Хоть у него и нет своих земель, все-таки он
сын низложенного Исаака II Ангела((26)). Говорят, он обещал
отдать Константинополь под власть Рима, если взойдет на трон.
Он очень благочестив и набожен - по крайней мере, внешне.
Однако правда и то, что основную помощь он получает от Филиппа
Швабского, которого никак нельзя назвать верным союзником
папского престола. Филипп - горячая голова и гордое сердце;
его амбиции столь же велики, сколь малы его владения.
- Я понимаю,- сказал Мак, хотя на самом деле он мало что
смог уяснить из столь длинной, полной недомолвок речи.
- И, наконец, мы добрались до Вийярдуэна, возглавляющего
эту кампанию. Он умеет внушать к себе страх и почтение
одновременно. Он уважительно относится к религии, хотя сам,
конечно, не святой и не отличается набожностью. Он, конечно,
верный и надежный человек, однако его нельзя назвать
дальновидным и тонким политиком. Вийярдуэн полностью
равнодушен к коммерции, а его политические взгляды, пожалуй,
несколько узки. Его волнует только лязг мечей да бранный клич.
Спрашивается, такой ли командующий нам нужен?
Мак вытер губы и обвел глазами шатер, ища место, где он
мог бы вздремнуть. Расторопный и предусмотрительный слуга
позаботился о том, чтобы в шатре была поставлена удобная
походная кровать с мягким стеганым одеялом и даже с новейшим
капризом моды - пуховой подушкой. Мак, отяжелевший от еды и
вина, поднялся на ноги и нетвердой походкой направился к
постели.
- Мой господин,- сказал Василь,- я ваш преданный слуга.
Не окажете ли вы мне доверие, сообщив, кем и к кому вы
посланы? Я буду защищать вас и ваши интересы до последнего
вздоха - скажите лишь, в чем они заключаются.
Мак вздохнул. Он сам был бы рад сказать, в чем
заключаются его интересы, да не мог - слишком сложной
оказалась его задача. Природное чутье подсказывало Маку, что
ему не обойтись без верных помощников здесь, где вершатся
судьбы народов, где сошлись интересы стольких людей. Но он не
знал ровным счетом ничего о сложившейся ситуации; не знал, на
чьей стороне сила, на чьей - закон, и поэтому никак не мог
решить, что ему делать. Разумеется, он хотел бы помочь всему
человечеству и спасти Константинополь, но как?
- Добрый слуга,- наконец произнес Мак.- В лучшие времена
тебе будет доверено все. Поверь мне, ты будешь первым, кому я
поведаю о своих политических взглядах и о своих интересах. А
пока пройди по лагерю и принеси мне свежие новости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142