- Они и там, внизу, - прошептала она, - и по обе стороны! Внизу тоже
ничего нет, кроме звезд! И по сторонам...
- Да. Красиво, правда?
Мы долго стояли там, любуясь этим необыкновенным зрелищем, пока мне,
наконец, не удалось убедить Джулию пройти дальше по туннелю. Теперь он
сразу же вывел нас на поверхность, и мы оказались перед руинами древнего
амфитеатра. Под небом позднего полудня мраморные скамьи, все в трещинах, и
рухнувшие колонны оплел вьющийся плющ. Тут и там лежали разбитые статуи,
словно низвергнутые землетрясением.
Выглядело это чертовски живописно. Я думал, что ей это должно
понравиться, и не ошибся. Мы по очереди усаживали друг друга на почетное
место и произносили со сцены речь.
Акустика здесь была превосходная.
Потом мы шли дальше, рука в руке, по мириаду троп под разноцветными
небесами пока не оказались наконец на берегу тихого озера. Над дальним
берегом висело заходящее оранжевое солнце. Справа неярко блестели какие-то
скалы. Мы нашли удобное местечко, где мох и папоротники образовали
естественную подушку. Я обнял ее, и мы долго стояли, и ветер в ветвях
деревьев играл на ютне, а ему контрапунктировали невидимые птицы.
Потом, немого позже, я растегнул ее блузу.
- Прямо здесь? - спросила она.
- Мне здесь нравится. А тебе - нет?
- Здесь очень красиво. Ладно. Подожди минутку...
Мы опустились на подушку из мхов и любили друг друга, пока нас не
укрыли тени. А потом она заснула, как я и хотел.
Я наложил на нее заговор, чтобы она не проснулась, потому что начал
сомневаться в собственном благоразумии и в том, следовало ли предпринимать
это путешествие. Потом я оделся сам и одел Джулию, и поднял ее на руки,
чтобы отнести ее обратно на наш берег. На этот раз я выбрал самый короткий
путь.
На берегу, на том месте, где мы вышли, я положил ее на песок и сам
растянулся рядом.
Скоро я уснул.
Мы проснулись только когда взошло солнце и нас разбудили голоса
пришедших на пляж людей.
Джулия села и посмотрела на меня.
- Эта ночь... - сказала она, - она не могла быть только сном, но и
явью тоже быть не могла, правда?
- Думаю, что так, - улыбнулся я в ответ.
Она нахмурилась.
- С чем именно ты согласен? - спросила она.
- Конечно с тем, что нам просто необходимо позавтракать, - ответил я.
- Пойдем поедим чего-нибудь, а?
- Погоди минутку. Она положила мне руку на плечо.
- Этой ночью... случилось что-то необыкновенное. Что это было?
- Зачем же убивать волшебство словами? Пойдем лучше завтракать.
Потом она не раз пыталась расспросить меня об этой ночи, но я был
тверд и отказывался вести разговор на эту тему. Во всем был, конечно,
виноват я сам. Не следовало мне вообще отправляться с ней на эту прогулку.
И в нашей последней соре-споре, после которой мы расстались, этот факт
сыграл свою роль...
Теперь размышляя обо всем этом, я осознал вдруг, что дело не только в
этой моей древней глупости. Я осознал, что я любил Джулию и, что еще хуже,
до сих пор ее люблю. И если бы я не придумал этой прогулки или хотя бы
признал справедливость ее обвинений в том, что я был волшебником, она не
встала бы на эту тропу, по которой пошла, не стала бы искать пути к
собственной власти, вероятно, для защиты. И она сейчас была бы жива...
Я закусил губу и заплакал. Потом обошел тормозившую передо мной
машину и промчался на красный свет. Если я убил свою любовь, то я не был
уверен, что не случится обратное.

3
Скорбь и гнев сжали мой мир и он поддался, но я не хотел поддаваться.
Казалось, эти чувства парализовали мои воспоминания о более счастливых
временах, о других странахи возможностях.
В схватке нахлынувших на меня воспоминаний я потерял способность
смотреть на вещи с различных точек зрения, отчасти потому что отбросил
целый набор выборов, сузив в какой-то степени собственную свободу воли.
Мне самому такое мое свойство не нравится, но после какого-то предела я
уже не в состоянии брать его под контроль, потому что тогда у меня
возникает ощущение уступки какому-то детерменизму, и это раздражает меня
еще больше.
По обратной дуге цикла раздражение начинает подпитывать
первоначальные переживания и я вступаю в фазу бесконечного
самовозбуждения, как колебательный контур. Простой способ выйти из такой
ситуации - атака в лоб, чтобы устранить объект-причину. Более сложный путь
отличается более философской природой и состоит в том, чтобы отступить в
сторону, ийти и вернуть себе контроль над собой. Как всегда,
предпочтительнее более трудный способ.
Атака в лоб очень легко может закончится сломанной шеей.
Я свернул, припарковал машину на первом свободном участке, открыл
окно и раскурил свою любимую трубку.
Я поклялся не заводить мотор, пока не остыну окончательно. Я всегда
слишком сильно на все реагирую. Похоже, это фамильное. Но я не хотел
поступать так, как поступали другие. Ведь это им самим причиняло массу
неприятностей.
Такая "все или ничего" реакция на полные обороты, может и хороша,
если вам всегда везет, но на этом пути ждет и трагедия, по крайней мере,
опера, если против вас выступает что-то экстраординарное. А сейчас, сйдя
по всему, речь шла именно о таком случае. Следовательно, я вел себя как
болван и дурак, и я повторил это себе несколько раз, пока не поверил.
Потом я попытался прислушаться к своему более спокойному "Я", и оно
согласилось, что я и в самом деле дурак, потому что не понимал собственных
чувств, когда еще не было поздно и можно было что-то исправить, потому что
выдал свои возможности и власть, а потом отрицал ответственность за
последствия, за то, что все эти годы не разгадал особой природы врага и
потому, что даже сейчас упрощал грозившую опасность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65