Слишком измученный, чтобы двигаться вперед, он скатал снежок, который уже не обжигал ладонь, и попытался бросить его в приближавшуюся темную фигуру.
Клыки в черных челюстях. Дыхание воняет рыбой. Существо обнюхало его с ног до головы, куснуло на пробу, чтобы проверить его состояние. Джон не шевелился, ничего не чувствуя. Нервные окончания отключились.
Кольтер был почти в обмороке. Последнее, что он увидел сквозь щели залепленных снегом век, была морда росомахи, узкий сморщенный нос, оскал, глаза голодного зверя, жадные и жалкие одновременно.
В забытьи Джону виделось, что зверь взвалил его на спину – мех щекотал лицо – и побежал, как то чудовище из легенд, которое индейцы называли Виндиго, прямо по ветру, не оставляя следов, если не считать цепочки капелек крови. Он видел себя со стороны, но то был уже не совсем он. Всего лишь мешок с костями, мертвечина, мясо для зимних запасов.
Куда ты несешь это? – спросил Джон росомаху. Туда, где он хранил меха, ответила росомаха сквозь ветер. Ах… Он знал это место: тайник двухлетней давности. Да, росомаха отнесет это туда, сложит вместе с другой пищей, и будет медленно рвать зубами, растягивая на всю зиму.
Пусть будет так, ведь это мертво. Вдруг это превратилось в мальчика, которым было когда-то, мальчика из Стюартс Дрэфт. Он умел писать свое имя, на плече у него сидела сойка… и с ним были два двоюродных брата, братья Рэй. Они шли к Мериуэзеру Льюису в Мэйсвилл, Кентукки… «Так тебя прислал мистер Дэниел Бун», – изумленно воскликнул Льюис, которому он пришелся по нраву с первого взгляда, и тут же нанял его на службу сроком на тридцать пять месяцев и двадцать шесть дней за 179 долларов 33 1/3 цента, выдал двадцать ловушек, инструменты, двухгодичный запас боеприпасов, ножи, порох и топорики…
Где-то теперь все это добро?.. Джон увидел в тайнике четыре фунта пороха, шесть фунтов свинца, топор, сверло, напильник, кузнечные мехи, молотки, щипцы, муку, сушеные продукты, два бочонка свинины, шила, несколько медвежьих и бобровых шкур, рога барана-толсторога… Тайник был достаточно вместительным, чтобы хранить также вещи, вроде котелков и кастрюль. Вверху он был узкий и расширялся книзу, пол его был усыпан гравием, поверх которого уложена кора, на коре – слой сена, и, наконец, слой меха… Человек мог спрятаться в этом тайнике и жить до – конца дней своих… Потом это видение заслонили берега, на которые человек должен был вскарабкаться, чтобы спасти свою жизнь, но илистые береговые откосы оказались слишком скользкими, и он скатился обратно в пенистые воды Миссури цвета кофе. Орудуя хвостом как рулем он полз на животе по жидкой грязи пока не добрался до глыб из песчаника обработанных дождем и ветром так что они превратились в причудливые парапеты статуи колонны пьедесталы и пирамиды с нишами и альковами по ним можно было подняться как по ступеням… в руках у него был ремешок из лосиной кожи а под мышкой миннатарийский мяч который он достал из пены на каменистом перекате… наконец он добрался до вершины через гальку грязь и песок через ольховые ветки и тополиные корни и через тысячу и один скелет бизонов увязших в илистой грязи берега куда» их пригнали миннатари и вот теперь этот бедняга – как-бишь-его-там – вынужден продираться сквозь лабиринт костей на самую вершину мира…
Росомаха оказалась хорошей хозяйкой, она носила длинное меховое платье и подавала черемуховый чай. Она не умела читать, но держала в доме много книг. В тайнике нашлись сальная лампа, окрасившая нору в золотистый свет, и кипы попорченных мышами книг, принадлежавших когда-то Мериуэзеру Льюису. Росомаха не умела читать сама, но любила интеллигентную атмосферу, которую создавали разбросанные тут и там раскрытые книги, и если, ступая по ним, она порой вырывала когтями пару страниц, это не могло быть истолковано как варварство.
Ночью огонек сальной лампы дрожал от ветра, проникавшего через дымовое отверстие. В медном котелке тлела смесь древесного угля с воском, время от времени она возгоралась, и тогда некое существо, вроде кролика, принималось готовить на огне еду. По земляной крыше барабанил град, создавая эффект цокота копыт. Однажды он видел, как градина попала человеку в глаз и убила его на месте. Росомаха, не обращая внимания на шум, угощала его бульоном из горностая и черемуховым чаем. Еще там был бизоний рог с пожелтевшей от времени запиской внутри. Нацарапанное на пергаменте послание Льюиса Кларку о размере москитов в этой местности. Они писали друг другу подобные записки и оставляли их где только можно, вложенными в рога животных, всякий раз, как им приходилось разлучаться. Здешние москиты, писал Льюис Кларку, больше кроликов и могут сожрать человека целиком, если не предпочтут выпить его кровь.
Мало-помалу Джон начал делиться с росомахой воспоминаниями об этих двух джентльменах. Изогнув губы, она посмеивается над его рассказами, иногда прыская самбуковым вином на манишку. Особенно ей нравилась история о том, как однажды Льюис, прячась в ивняке, случайно получил пулю в задницу. Позвав Крузата, своего товарища, который тоже прятался в кустах, Льюис с его помощью, хромая, бросился искать другое укрытие. При этом он держался рукой за раненую ягодицу и в конце концов, споткнувшись, совершенно неприлично шлепнулся, расквасив нос,
Росомаха, слушая, выла от радости, показывая полный набор черных зубов. Затем, нахохотавшись, стала носиться по убежищу, вырывая страницы книг своими неестественно длинными когтями, стараясь наложить компресс из дикого лука на распухшие гланды своего гостя. Она обмывала его губкой из мха, смоченной в чае, и движения ее были бы нежными, словно у любящей женщины, если бы время от времени острый коготь не царапал кожу до крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68