По горючего осталось мало, и Петр, оставив в воздухе па дежурстве Хохлова, поспешил домой. И конечно, уже не думал встретить четвертый «юнкерс», так уж случилось: только это был не транспортный самолет, а двухмоторный бомбардировщик. Такие машины являлись и разведчиками. Видимо, это и был разведчик. Он на большой скорости, обогнув аэродром с юга, уходил па запад и прямо наскочил на Воронина, который, не мешкая, изготовился для атаки.
Это скоростная машина Ю-88. Летчики на ней закрыты толстой броней, защитное вооружение сильное: одна пушка и шесть пулеметов. Около этого «орешка» но разгуляешься и близко к нему не подойдешь. А зачем подходить? Тридцатисемимиллиметровая пушка и рассчитана против таких самолетов. А если у Воронина уже не осталось снарядов? Только сейчас он с досадой припомнил, что еще там, на земле, дал две очереди из пушки. Как бы сейчас пригодились те снаряды!
Пока он занимал положение для атаки, «юнкере» сумел удалиться метров на 600-800. С такой дальности он еще никогда не стрелял па поражение. Да и шансов слишком мало. Нужно поточнее прицелиться. Может, наудачу и остался хоть один снаряд из тридцати двух. Трудно, но разведчика обязательно нужно уничтожить. В крайнем случае — таранить! Он ведь навестил нас не ради праздного любопытства. Наверняка враг готовит налет па наш аэродром, и разведчик везет данные, сколько на нем самолетов и как они размещены.
Петр прицеливается с особой тщательностью, по всем правилам теории воздушной стрельбы. Один снаряд сейчас для него дороже всего… Выстрел!.. Одинокий огненный шар выскочил из пушки вдогонку «юнкерсу» и мгновенно исчез. Вражеский самолет резко подбросило… Попал! Но, к огорчению, «юнкерс» продолжал лететь как ни в чем не бывало. Значит, снаряд только задел его. Постой, постой! За «юнкерсом» поплыли дымные струйки, светлячки огня, дым заклубился, светлячки, набирая силу, пламенели… Самолет вспыхнул.
СКАЖИ, КТО ТВОЙ ДРУГ?..
На фронте в авиации, как правило, все аттестации и характеристики, обобщение боевого опыта, приказы и распоряжения писались офицерами штаба, а командиры только подписывали их. Марков — исключение: штаб еще не знал его боевых дел, кроме количества сбитых им самолетов. Поэтому подполковник Василяка и приказал Воронину написать па него представление.
Марков дежурил в самолете. Пригревшись па солнце, он дремал в кабине. Сегодня у него уже было три вылета. Устал человек. Есть возможность — почему бы не отдохнуть. Правда, от такого тревожного сна, когда все настроено па срочный вылет, многие еще больше устают. Марков же как-то умудряется заставить себя спать и в такой обстановке. Он вообще рационален, расчетлив и целеустремлен. Прибыв па фронт, бросил курить. Казалось бы наоборот, а он вот взял, да и бросил. Выпивает редко. Часто отказывается и от узаконенных ста граммов…
Воронин, прыгнув на крыло, подошел к кабине, толкнул в плечо Маркова:
— Приказ комполка: берите с собой Рудько и срочно разведайте Львовский аэродромный узел противника…
После взлета разведчиков капитан Воронин попросил механика достать свой старый, еще довоенных лет, летный планшет. Мушкин хранил его вместе с самолетным инструментом под крылом. Планшет из-за громоздкости давно уже снят с вооружения, но как сумка-портфель очень удобен. В нем находилось и личное имущество Петра: мыло, зубная щетка, бритвенные принадлежности а коробочка из-под монпансье с нитками, иголками, пуговицами и даже маленькими ножницами.
К такой коробочке с «галантерейным» набором Петра приучили еще в военной школе. Тогда они, курсанты, такую банку в шутку называли «универмагом».
В специальном отделении планшета у капитана находились бумага, карандаш, письма и свои записки о войне, которые изредка, под настроение, он вел. Это отделение в сумке механик Мушкин прозвал «походной канцелярией». Он не мог подумать, что в такой напряженный боевой день вдруг потребуется эта самая канцелярия.
Сев на самолетный чехол, Воронин разложил свою канцелярию на коленях, задумался. Рядом механик пристально смотрит за сигналами с КП. Каждое резкое движение Мушкина Петра настораживает: ведь в любую минуту могут поднять в небо. Комэск никак по может сосредоточиться на характеристике Маркова, рассеянно смотрит на Мушкина, на его изрядно поношенные сорок шестого размера сапоги, и в памяти возникает картина.
…Лето прошлого года. Солнце. Жарко. Степной аэродром. Захотелось яблок. Дмитрий Мушкин изъявил желание съездить в село и купить. Взял голубенький командирский чемоданчик, с которым капитан Воронин прибыл па фронт, и уехал на попутной машине. «Через час буду», — торжественно пообещал Мушкин. В ожидании летчики собрались вместе. Дорога, по которой должен был возвратиться Дмитрий, проходила рядом. Наконец, поднимая пыль, подъехала грузовая машина. В ее кузове, опираясь на кабину, стоял сияющий Мушкин. Увидев летчиков, с чувством достоинства поднял руку.
Машина остановилась. Из кузова с довольным и слегка ванным видом выпрыгнул их посланец. «А где яблоки?» — последовал вопрос. Мушкин растерянно взглянул на большие, заскорузлые, почерневшие от копоти, бензина и масла руки и, повернувшись назад к уходившей машине, бросился за ней. Бежал так, что его огромные сапоги слились в одно черное колесо. И, конечно, не догнал.
Эта забавная история вызвала у командира улыбку. Мушкин заметил это и, видимо, подумав, что смеются над ним, осмотрел себя со всех сторон. Тогда Вороний и напомнил ему о чемоданчике. Оба от души смеются. И после этого смеха, снявшего напряжение ожидания, Петру наконец удалось собраться с мыслями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61