Бабка ответила взглядом, в котором читалось, что ей-то хорошо известно, кто жить не может без поросячьих ножек. Тогда я искусно перевел разговор на тему о моем великолепном ответе мисс Лайнфорт. Ярко описал все и ждал одобрения. Поджав губы, мистрис Гэмидж продолжала расчесывать деревянным гребнем кудель для пряжи. Лицо ее выражало неподкупность.
— Ты, бабка, никогда не воздашь человеку должное!
— Ты сам себе воздал сторицей, — обличила она меня. — Уж так себя расхвалил — дальше некуда! Отнесешь мистеру… как его… вот это. — Она указала на скамью: там лежала вычищенная, заштопанная и отглаженная одежда. — Погоди!
Она подняла крышку большого ларя с медными ангелами, врезанными в его стенки (на нем я спал, когда ночевал дома, — это у нас называлось «спать под охраной ангелов»). Порывшись, бабка извлекла оттуда белоснежную полотняную… Как вам это нравится? Дедову рубаху, мое наследство, — какому-то бродяге!
— Исцелит его лишь труд, — бормотала она, кладя на угли в очаге утюг. — Да, труд, изнуряющий плоть.
— Это значит, ему придется пасти овец?
Раскладывая на столе рубаху, бабка вздохнула:
— Он сам — заблудшая овца.
— Собаки при стаде, увидев его, так и подумают. Пока они будут выяснять этот вопрос, отара разбежится. Нет, лучше мы с ним скосим ту делянку, что возле Лягушечьих болот.
Было уже часа четыре, когда я услыхал в сарае громкие зевки и вошел туда. Джойс, голый, как Адам, блаженно потягивался на сене. Когда он натянул рубаху деда и остальное, передо мной предстал другой человек. Заметив на моем плече две косы, он весело сказал:
— Для меня это инструмент непривычный, Бэк. Сумею ли я действовать им без вреда для окружающих?
Мы двинулись в путь, причем я старался держаться от косы моего нового знакомого подальше.
Глава III
Свинья — самое деликатное, учтивое и дружелюбное животное. Почему? У нее нет никакой религии, кроме жратвы, никакого богослужения, кроме визга, и никакого облачения, кроме дрожащего хвостика,
Изречения Питера Джойса
— Прадед мой был отменным стрелком из лука и объяснял это тем, что его «конечности сделаны в Англии», — рассказывал я по дороге Джойсу. — В молодости он ездил на север, в «страну пограничных баллад», — на коне, в полном вооружении, под командой сэра Лоуренса Соулбриджа. Дед — вот тот был настоящий иомен . Он держал один плуг земли — столько, сколько может вспахать упряжка быков весной. Сам ездил, сидя на мешках с зерном, на ярмарку. Своего сына дед воспитал джентльменом. Дочкам дал хорошее приданое; двое из пяти его зятей были рыцарями…
Питер перебил меня:
— То были люди веселой старой Англии, мир ее праху! А чей это виднеется домишко — со стенами из дикого камня, с крапивой до застрехи и бычьей шкурой вместо двери?
— Нашего дорожного смотрителя. Тут кругом живет беднота.
— Чем промышляют эти люди?
— Тем, что дает болото. Они стреляют уток, косуль, куропаток, цапель — дичи там пропасть. Собирают птичьи яйца, ягоды, дрок, вереск, торф…
Дорога, которой мы шли, походила на узенький извилистый коридорчик между колючими изгородями. Иногда приходилось раздвигать изгородь, нырять в лаз. «Крысиная нора, а не дорога», — отбиваясь от терновника, ворчал Питер.
— Земля нынче в цене, мистер Джойс. Пустоши — и те все запаханы.
— А куда делись люди из тех развалин?
— Ушли давно. Вы знаете: копыто овцы превращает песок в золото — ну, и когда дед сэра Лоуренса завел овец, деревня опустела, осталось два-три пастуха. Теперь и копигольд идет к концу: все земли манора стараемся сдать в аренду.
— Но люди, люди — как вы с ними поступите?
— Да какие это люди! Низшего сорта. Раз бог не избрал их, — значит, им так предопределено.
— Очевидно, их конечности сделаны не в Англии?
Я не нашелся, что ответить, — да мы уже и пришли. Дорога вывела нас на луг, огороженный стенкой из низких валунов. Сразу за ним, где начиналась топь, или Лягушечье болото, сидели и стояли люди — наши, деревенские. Похоже, предстояло молитвенное собрание — такие в Стонхилле происходили довольно часто.
Я показал Джойсу, как надо обращаться с косой, и он приступил. Боже, что это было за зрелище! Помахав немного, Питер ухитрился так всадить косу в землю, что с трудом вызволил ее оттуда.
— Если вы будете глазеть по сторонам, мы не справимся и до ночи, — заметил я ему.
Питер извинился, пояснив, что его отвлекает от дела вид людей на болоте. Спросил, о чем они беседуют.
— Сплетничают, спорят о петушиных боях, о вере или толкуют про ведьм.
— Про ведьм?
— Ну да. Стонхилл не хуже других деревень: и у нас есть ведьмы, — пояснил я, работая косой. — Конечно, мистер Джойс, другой от вас бы это скрыл, потому что плоха та птица, которая пачкает собственное гнездо. Но бог не терпит лжи.
— Да, да, ты прав, — согласился Джойс, следуя за мной с косой на плече. — И чем же они занимаются, ведьмы Стонхилла?
— Да тем же, чем и везде. Говорят меж собой по-сирийски. Портят коров. Меняют подковы у лошадей, чтобы они ломали ноги. Вынимают след человеческий, чтоб спалить его на огне. За эти дела одну ведьму полгода назад по приговору суда сожгли.
— Как, сожгли на костре? Здесь, в поселке?
— Не здесь, а подальше. Красивая она была, эта Энн Холлидей, ничего не скажешь. И муж еще так убивался, чудак. Нет, по мне хоть раскрасавица, а жить с ведьмой я бы не стал.
— А твоя бабка, мистрис Гэмидж, — она что, тоже такого мнения?
— Про бабку я ничего не скажу.
(На языке у меня висело: а что, если бабка моя и сама-то ведьма? Как бы отнесся к этому Джойс?)
Он глубоко задумался. Потом спросил, как я провел без него день. И — можете себе представить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86