— Назад, английский пес-бульдог! Я — стреляйт!
Матросы повернулись к нему, а я отбежал прочь, поближе к ведру, и оказался за спиной боцмана и штурмана — оба они стояли лицом к толпе. Раздался рев, свистки, в штурмана полетела свайка. Острый конец ее, дрожа, впился в палубу у его ног. Штурман взвел оба курка и крикнул боцману: «Готово?»
— Готово, сэр, — отозвался боцман. Он наклонился, подняв плечи и пригнув голову, так что из-за его спины мне было видно дуло фальконета; правой рукой боцман наводил его, в левой держал горящий фитиль. На миг мне представилась палуба, черная от трупов, и больше я не колебался: сделал несколько шагов вперед, поднял ведро, размахнулся — и удачно окатил водой не только фитиль, но и боцмана и пушку.
При таком обороте дела матросы толпой бросились на командиров. Я стоял к ним ближе и успел, кинувшись вперед, загородить штурмана от немедленной расправы, в награду за что получил от него удар рукояткой пистолета по голове, поэтому в последующей затем свалке плохо разобрался. Помню пистолетный выстрел, дым, быструю смену искаженных лиц, бешеные движения… Штурман как-то увернулся от атакующих и кинулся на шканцы, а оттуда на ахтеркастель.
Первые нападающие, которые последовали за ним туда, были убиты выстрелами в упор. Стреляли помощники капитана. Толпа бурно отхлынула назад. Тело капитана, мертвого или живого, валялось на том же месте, боцман исчез, палуба заполнилась вооруженными переселенцами; среди них я увидел Боба ле Мерсера. Матросов жадно расспрашивали о том, что произошло, и по лицам новых людей, большей частью коттеджеров, было видно, что возмущение на верхней палубе получило полную поддержку нижней.
Сами матросы, однако, ожесточенно отмахивались от предложений немедленно штурмовать ахтеркастель. Эти люди были в каком-то похмелье. То ли считать себя бунтовщиками, то ли кому-то жаловаться на начальство? Они сложили тела трех убитых у борта, стояли и смотрели на них, угрюмо передвигая шапки со лба на затылок.
Один Боб ле Мерсер вроде бы знал, что делать дальше. Он вызвал своих товарищей и назначил их на посты у мачт, у люков, у входов на шкафут. Появился Иеремия Кэпл. Как всегда, он казался переодетым и, заложив руки за пояс, наблюдал — ни во что не вмешивался.
Что же происходит, в конце концов?
Глава VI
Цанге толкует о никчемных людях, равно отвергнутых, раем и адом.
Я часто думаю: не было ли у этих отщепенцев особого, так сказать, третьего, назначения?
Изречения Питера Джойса
О, тут, оказывается, действовал целый повстанческий комитет! Совещание происходило на опер-деке, в кладовой для дров. На остатках поленницы сидели Роберт ле Мерсер, Иеремия Кэпл, Чарлз Бредслоу, Том Пэдж и другие, хорошо известные мне по стонхильскому побоищу личности. Уорсингтон упал бы в обморок при виде этих молодцов, которых сам же законтрактовал от имени компании. Они и составили ядро заговора, причем совратили нескольких матросов и освободили каторжников. Страшно выглядели эти несчастные, с испитыми лицами неестественной белизны, с погасшими глазами. Почти все они пребывали в какой-то тяжелой полудремоте и поднимали головы только при звуках голоса Кэпла, который казался их вожаком.
От пуритан был приглашен честный Том Долсни. Он доложил, что старшины настроены против мятежа и велели предупредить, что если возникнет угроза движению корабля к месту назначения, то они возьмутся за оружие. Зло рассмеявшись, Кэпл хотел что-то сказать, но ле Мерсер его остановил:
— Потише, Джеми, ты тут еще не хозяин. — Он улыбнулся мне: — Гм, а мы уже боялись, мистер Джойс, что в свалке вас того…
— Да, без него на палубе было бы много красного мяса, — подхватил Кэпл.
Еще более непонятным показался мне этот человек с развязной речью, совершенно чуждой настороженному выражению его глаз.
— Говорите, сэр, как выкручиваться! — сочувствуя односельчанам, прогудел Том Долсни. — Ребята тут заварили кашу, — он указал кивком на матросов, — им полезно выслушать умное слово.
— Хозяева положения — вы, — сказал я. — Против вас горсть. Но у этой горсти — знания и опыт. Кто из вас сумеет вести корабль? И куда?
Все, оказывается, думали о том же. Покрутили головами, почертыхались. Один Боб ле Мерсер смотрел ясно и прямо.
— Куда — это мы, землеробы, знаем, матросы порассказали, — возразил он. — Да, там действительно свободная земля. Если кому-то она не нужна, — он посмотрел на Кэпла, — что ж, пусть довезут нас и высадят, а сами заберут эту лохань да и плывут на все четыре стороны.
— Балбес, — сказал Кэпл с брезгливой гримасой. — Сухопутная крыса. А мог бы стать человеком. Том Кавендиш тоже отплыл в чем мать родила. Вернулся — матросы в шелку и бархате, мачты красного дерева, паруса из китайской парчи! Вот тебе притча. Лентяя пожалели — дали гороху. «А горох лущеный?» — «Нет». — «Так мне его и даром не надо».
Посмеялись.
— Что, нашли яйцо птицы Хи-Хи в гнезде птицы Хо-Хо? — с досадой спросил ле Мерсер. — Послушай-ка нашу деревенскую притчу. Мажу я кистью стену, а ты меня спрашиваешь: «Что, Боб, крепко держишься за кисть? Тогда я, пожалуй, выну из-под тебя лестницу». Так-то. Нет, ты лестницу из-под меня не рви!
Снова выступил Том Долсни.
— Вспомнил! Старшины еще велели тебе передать, Боб: не по-христиански поступаешь. Долги надо платить.
Боб покраснел.
— Я христианин, как и ты, Том, — сказал он. — Пиратство мне не по душе. И долги свои мы компании отдадим, только не так, как она хочет. Будем свободны — откуда и деньги возьмутся!
Гул одобрения встретил его слова. Турнир простонародных притч и острот тянулся еще долго, но было ясно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86