Так они добрались до Кёге. Часовой мельком взглянул на Свена и сделал ему знак, что он может ехать дальше, а чуть позже, вопреки отчаянному сопротивлению Свена, Ивер исполнил свое обещание: посреди рыночной площади на виду у всех он заключил друга в объятия. Столь же счастливо они выбрались из города. Когда телега подъехала к складу в Хёйельсе, ни Свена, ни его оленя уже не было на ней. Ссыпав сено, Ивер, как было условленно, отвез пустую подводу к знакомому купцу. В это самое время Мангеймер со своими двенадцатью драгунами рыскал по окрестностям, а полковник Спарре с шестьюдесятью молодцами прочесывал округу, стараясь отыскать след беглецов.
Свен предполагал добраться до Копенгагена по льду. Это сократило бы его путь мили на три, к тому же здесь было меньше опасности, что его схватят. Он расстался с Ивером на середине пути между Хёйельсе и Кёге, неподалеку от низенького рыбацкого домика у подножия холмов, примерно на расстоянии двух ружейных выстрелов от моря. Дверь хижины оказалась на запоре — она была прикреплена веревкой к косяку — потому что хозяин ее вышел на лед: Свен видел, что он ловит в проруби угрей. Предводитель энгов не торопясь зарыл оленя в снег и лишь после этого поднялся на холм и позвал рыбака. Тот улыбнулся, когда Свен спросил, не сможет ли он переправить его по льду в столицу.
— Так у вас, значит, дела в Копенгагене? — осведомился тот.
— Управляющий послал меня с поручением к моим хозяевам, — ответил Свен.
— Вы можете сказать мне всю правду, — настаивал рыбак, на добром, открытом лице которого мелькнуло недоверие. — Я честный человек, сударь, и я уже не одного из ваших переправил через залив.
— Из моих? — с недоумением переспросил Свен.
— Да, я говорю о людях в крестьянских тулупах, под которыми скрыты шелковые камзолы. Совсем недавно, на Валентинов день, я тем же путем переправил в город семью его милости графа Ганнибала Сехестеда — супругу его и молоденькую дочку. Они тоже пытались сойти за крестьянок и одеты были по-простому, но ноги свои они ведь спрятать не могли, а они у них крохотные, словно у малого ребенка, и руки совсем белые, словно у пресвятой девы Марии на картине у церковного алтаря. Был у них также с собой небольшой узелок, который они выдавали за сверток с бельем, но, когда я взял его в руки, внутри послышался звон золотых монет.
Свен улыбнулся:
— У меня тоже есть с собой узелок.
— Так я и знал, — ответил рыбак. — Что ж, мы и вас и поклажу вашу доставим, куда пожелаете. Вам повезло больше, чем тем двум графинюшкам: ведь им пришлось ждать целых два дня, покамест по моему заказу сколотили розвальни и обили полозья железом. Все это время они жили в моей хижине и питались чем бог послал. Зато, когда они ступили на берег у Кальвебодерне, графиня-мать дала мне ригсдалер за мои труды — неплохой заработок за каких-нибудь три дня работы!
— Я заплачу тебе вдвое больше, — объявил Свен.
— Правда? — отозвался рыбак, и его голубые глаза засветились радостью. — За это скажу вам спасибо. Я ведь коплю деньги, чтобы откупиться от помещика… Когда вы хотите ехать?
— Пожалуй, не раньше вечера, — ответил Свен, — я устал, и мне надо отдохнуть.
— К тому времени все будет готово, — сказал рыбак. — Пойдемте в дом, и я отведу вам кровать не хуже той, на которой почивали обе графини.
Под вечер, еще до наступления сумерек, возвратился Ивер. Он все еще никак не мог допеть песню, которую затянул, лежа на подводе, и, приближаясь к рыбацкому домику, орал во все горло. А рыбак между тем готовился к походу. Услыхав, что Свен спит, Ивер расположился на отдых около хижины и завел разговор с хозяином.
— Вы, наверно, поедете с тем господином? — спросил рыбак, сплетая соломенный жгут для саней.
— Конечно! — отвечал Ивер. — Мы с ним вообще никогда не расстаемся. К тому же сейчас нам надо закончить одно важное дело.
— Знаю я, какое у него дело!
— Что? Ты знаешь, какое у него дело?
— Само собой, я обо всем догадался, как только его увидел.
— Ты обо всем догадался? — переспросил Ивер, сопроводив эти слова жестом, не поддающимся описанию.
— Я уже стольким дворянам помог бежать от шведов!
— Слушай, друг! — проговорил Ивер, положив руку на плечо собеседнику. — Если взглянуть на дело по справедливости, мы с ним, пожалуй, лучше самых лучших датских дворян. Ты — добрый, честный малый, так неужели ты не назовешь лучшими из лучших тех, кто защищает свою родину, кто душой и телом предан своему королю?! Верно я говорю?
— Верно, — отвечал рыбак.
— Так-то. Не успели дворяне завидеть шведов, как они тотчас зарыли свои сокровища и разбежались кто куда, а вот он, тот человек, что спит сейчас в твоей хижине, и я, которого он выбрал себе в помощники, мы остались на месте и выступили на защиту родины. Мы срывали замыслы врага и жгли его склады; мы бились со шведом днями и ночами так, что у тебя, честного рыбака, волосы встали бы дыбом, расскажи я тебе обо всем. Потому я и говорю, что мы ничем не хуже дворян, а, пожалуй, еще и получше.
Глаза рыбака сияли восторгом, пока он слушал Ивера.
— Если все, что ты сейчас сказал, правда, — воскликнул он, — тогда я знаю, кто вы такие! В последние дни здесь много слухов ходило о том, как здорово всыпали нашим врагам в Юнгсховеде. Вчера около полудня ко мне в хижину, в поисках двух знаменитых беглецов, заявился Могенс Козёл из Туребю вместе со шведским офицером. Теперь я знаю, что сегодня мне выпала честь принять в своем доме Свена-Предводителя и его верного друга Ивера Абельсена.
— Вот как, значит, меня называют его верным другом! — с сияющим лицом воскликнул Ивер. — Я и в самом деле ему верный друг, можешь сказать это кому хочешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83