Многие до сих пор относятся к покойному цезарю, как к простому смертному, и это следует использовать.— Каким образом? — непонимающе спросил Тиберий.— О, — усмехнулась императрица, — не мне тебя учить. Ведь ты же сам недавно дал прекрасный пример, как следует наказывать за неуважение к Августу. Помнишь того парикмахера?Тиберий медленно кивнул. Да, он вспомнил. Тогда он не придал этому эпизоду особого значения, а вот мать сразу сообразила, как можно использовать подобные случаи.Это произошло месяц назад. Тиберий прогуливался на Форуме, а мимо проходила какая-то похоронная процессия. Вдруг цезарь заметил, как некий человек подбежал к носилкам с телом покойного и что-то шепнул ему на ухо. Заинтригованный Тиберий приказал подвести к нему мужчину, который оказался парикмахером из Аполлинского квартала, и спросил, что это такое тот сказал мертвому.— Я попросил его, — дерзко ответил парикмахер, — чтобы он, когда попадет в царство Плутона, передал Августу, что завещанные им подарки для народа еще не выплачены полностью.Тиберий просто дар речи потерял от возмущения. А придя в себя, отправил шутника в тюрьму за высказывание о Божественном Августе в неподобающем и кощунственном тоне.Естественно, основной причиной его гнева был намек на то, что он, Тиберий, не спешит расставаться с деньгами, предназначенными Августом для народа, но обвинение в святотатстве позволило и так примерно наказать языкастого парикмахера.Ливия, узнав об этом случае, ничего не сказала, но запомнила его и решила использовать в своих целях.— Вот видишь, — продолжала она, — ты сумел приструнить этого вольноотпущенника, а чем же лучше почтенные сенаторы? Ведь для закона не имеет значения, оскорбил ли Бога Августа консул или последний раб? Наказание предусмотрено одно и то же.Смотри, как интересно получается. Оскорбил-то этот парикмахер тебя, а осудили его за профанацию имени Августа. И так можно поступать и впредь: всех неугодных нам отправлять в тюрьму, ссылку, а то и на казнь, прикрываясь заботой о культе Божественного Августа. Уж поверь мне, сынок, повод всегда найдется.— Какая ты циничная, матушка, — недовольно сказал Тиберий. — Тебя бы саму сейчас следовало осудить по этому закону.Ливия довольно расхохоталась.— Помнишь, как я тебе говорила когда-то: что позволено Юпитеру, не позволено быку. Не забывай этого, дорогой.— Ладно, — согласился цезарь. — Мысль неплохая. Вся эта банда из курии у меня уже в печенках сидит. Видеть не могу ни Гатерия, ни Азиния Галла, ни Квинта Аррунция...— Придет их час, — торжественно произнесла императрица. — Клянусь Марсом Ультором-Мстителем, что они за все нам заплатят, за все насмешки и издевательства.Она замолчала, и несколько секунд в комнате стояла полная тишина. Потом Ливия снова заговорила:— Так вот для начала нам надо как-то изолировать Германика от армии, но и в Риме не оставлять. Почему бы тебе не поручить ему какую-нибудь миссию в Малой Азии или в Сирии? Пусть совершит инспекционную поездку, проверит, какова обстановка в провинциях. Ведь он является твоим приемным сыном и первым помощником в управлении государством. Нельзя же все время проводить на войне, а государственную деятельность совсем забросить. Как ты считаешь?— Да, мысль неплохая, — согласился Тиберий. — Надо отозвать его из Германии. Но кого же назначить командующим?— О, — Ливия пренебрежительно махнула рукой. — Да хотя бы Друза. Германик наверняка уже так отколотил варваров, что они теперь лет десять из леса не выйдут.— Ладно, подумаю еще, — сказал Тиберий. — Так говоришь: пусть едет на Восток?— Именно. А мы уж позаботимся, чтобы у него было достаточно работы и вернулся он в Рим не так скоро. Нынешний наместник Сирии — Гней Пизон — мой преданный слуга и сделает все, что я попрошу. Он постарается, чтобы Германик не скучал в поездке.И она довольно хихикнула, потирая свои маленькие сухонькие ладошки, желтые, словно пергамент.— Хорошо, — согласился цезарь. — Так и сделаем. У тебя есть еще вопросы? Я бы хотел теперь отдохнуть.— Только один, сынок, — медовым голосом сказала императрица. — Но сначала повтори еще раз: мы помирились с тобой?— Да, — неохотно буркнул цезарь.— И мы теперь друзья и союзники? — настаивала императрица с улыбкой на бледных губах.— Да.— В таком случае, не откажи мне в одной любезности, сынок.— В какой именно? — сразу насторожился Тиберий.— Позволь мне заглянуть в архив Августа. Меня интересуют кое-какие документы.Цезарь смутился.— Ну, матушка, — пробормотал он, — там такой беспорядок, Ты можешь утомиться, разыскивая нужные тебе свитки, а я бы этого не хотел. Сейчас там работают мои секретари — сортируют бумаги, составляют картотеку и списки. Вот, когда они закончат — милости прошу.— Ну что ж, — невозмутимо сказала Ливия. — Меня трогает твоя забота, сынок. Пусть будет так.Она поднялась с дивана.— Прощай, Тиберий. Будь здоров.— Да хранят тебя Боги, матушка, — ответил цезарь, довольный, что Ливия так легко дала себя уговорить. — Желаю тебе всего наилучшего. Спасибо за советы.— Да, еще одно, — припомнила императрица. — У меня для тебя есть неприятное известие.— Какое? — глухо спросил Тиберий, чувствуя недоброе.— Твой друг, Публий Сульпиций Квириний, который недавно был во дворце и с которым вы о чем-то так долго беседовали за закрытыми дверями, умер.«Она все знает обо мне, — с каким-то детским страхом подумал цезарь. — От нее ничего нельзя скрыть».И только тут до него дошел смысл сказанного.— Умер? — переспросил он недоверчиво. — Квириний? Но от чего? Хотя да, он был уже старый...— Не старость была причиной смерти, — многозначительно сказала императрица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150