— И вся эта долгая ночь будет наша.Они двинулись по виа Секулариа, целуясь через каждый шаг. Им было так хорошо...Свернув на виа Тибуртина, Феликс крепко прижал к себе Амиру, ладонью жадно теребя ее грудь. Девушка постанывала от удовольствия. Сейчас для них больше никого не существовало.Внезапно скрипнула и открылась дверь одного из домов, оттуда вышел невысокий мужчина в длинном плаще.— Где носилки? — крикнул он раздраженно.Тут же из-за угла появились шестеро парней с носилками. Мужчина влез в них, напоследок повернув голову и бросив подозрительный взгляд на двух влюбленных.В руке одного из носильщиков был факел, который брызгал смолой и искрами. Отблеск огня упал на лицо мужчины в плаще. Феликс резко выпрямился, забыв об Амире. Его лицо напряглось, губы сжались. Он не отрываясь смотрел на человека, который неспешно задернул полог носилок.«Это наваждение, — подумал сицилиец. — Этого не может быть. Откуда он взялся?»Феликс готов был поклясться, что в носилки на виа Тибуртина только что сел шкипер Никомед. Глава XIXНаваждение Феликс протер глаза и встряхнул головой. Амира удивленно посмотрела на него.— Что случилось, любимый?— Ничего, — ответил Феликс. — Ты извини меня, мне надо сделать еще одно дело. Иди домой, а я подойду попозже.— Феликс! — разочарованно вскрикнула девушка. — Что ты говоришь? Это же наша ночь!— Тише. Я должен. Прости, милая.Амира обиженно вывернулась из его объятий.— Ладно. Как хочешь.На душе у Феликса было очень паршиво, но он ведь действительно должен был убедиться...Рабы, тем временем, подхватили носилки и двинулись по виа Тибуртина, ритмично переставляя ноги.Феликс еще раз поцеловал Амиру и быстро побежал за ними. Девушка растерянно смотрела ему вслед,Пират не ошибся — в носилки действительно сел Никомед. Да, в свое время Феликс от души всадил ему в живот свой острый нож, но живучий грек не спешил расставаться с жизнью. Ему повезло — вскоре рядом проходил патруль вигилов, стражники подобрали раненого и доставили его в больницу. Там Никомеда зашили, благо крови он не успел потерять очень много.Уроженец Халкедона выжил, провалявшись пару недель на койке в лечебном заведении на острове Эскулапа. Он даже пытался сообщить достойной Ливии о своем бедственном положении, но императрица не проявила интереса к состоянию здоровья ее агента.Выписавшись из больницы, Никомед незамедлительно явился на Палатин, злой и обиженный таким явным невниманием. Но с Ливией ему увидеться не удалось — прошли те времена. Императрица просто передала ему через своего отпущенника мешочек золота и приказала больше не появляться во дворце. Мол, нужно будет, — сама найду.Грек почувствовал себя оскорбленным — ведь он же жизнью рисковал, чтобы помочь цезарской парочке выпутаться из неприятностей, — но золото принял и с комфортом устроился в Риме, купив мебельную мастерскую. На море его как-то не тянуло.И жил себе Никомед безбедно, богател, не зная забот. Женился даже на дочке гончара с той же улицы и отхватил неплохое приданое. Супруга — молодая еще девчонка — была уже беременна, и Никомед с нетерпением ожидал появления потомка. Вот скоро родится у него новый Леонид или Александр, уж он потом покажет этим собачьим римлянам, кто действительно чего-то стоит в мире.Римлян Никомед по-прежнему не любил.Жизнь его текла размеренно и неторопливо. Но что же заставило почтенного купца выйти из дому в хмурую полночь, сесть в носилки и двинуться куда-то в неизвестность?Феликсу очень хотелось выяснить это, а потому он, недолго думая, осторожно — стараясь не привлекать к себе внимания — двинулся за крытым паланкином, который тащили на плечах трудяги-носильщики.Хмель тут же выветрился из головы пирата; он снова мог трезво рассуждать и рассчитывать.Удивленная и озадаченная Амира с выражением горечи на лице молча смотрела вслед Феликсу. Она чувствовала себя оскорбленной, но, подумав немного, пришла к выводу, что, видимо, у ее возлюбленного действительно была какая-то веская причина поступить так, как он поступил.И у него была такая причина — Феликс чуял недоброе. А интуиция очень редко его подводила,Прошло уже где-то с полчаса, когда рабы наконец свернули в сторону и остановились возле большого каменного дома с освещенными окнами, из которого долетал приглушенный гул голосов.Феликс узнал это здание — то был постоялый двор Гортензия Маррона, известного всей Субурре пройдохи и жулика. Пират был с ним знаком, но доверия к хитрому и скользкому трактирщику не испытывал.Однако что же здесь понадобилось Никомеду? Корчма, которая называлась «Три циклопа», не относилась, правда, к разряду самых худших в Риме, но ведь и шкипер, судя по всему, преуспевал и мог бы найти себе место поприличнее, если уж ему так захотелось глотнуть винца на сон грядущий.Феликс, укрывшись за углом, дождался пока грек выбрался из носилок, расплатился и скрылся за дверью дома, а тогда осторожно двинулся вслед за ним.Заглянув в дверной проем, он увидел, как Никомед о чем-то разговаривает с Марроном. Через минуту хозяин подозвал своего слугу, что-то сказал ему и раб повел шкипера по лестнице на второй этаж, где — как Феликс знал — находились отдельные кабинеты.Когда грек скрылся из вида, пират небрежным шагом вошел в зал и направился прямо к Маррону. Тот с искусственной улыбкой на широком красном потном лице поспешил навстречу гостю.— Феликс! — воскликнул он, разводя руки для объятия, — Как я рад, что ты жив и свободен!— А уж как я этому рад, достойный Гортензий, — улыбнулся пират. — Постой-ка, не кричи так громко. Я не хочу, чтобы меня тут заметили и начали от радости бить твою посуду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150