Дикари целыми днями распевали свои заунывные песни, обменивались военными трофеями, захваченными во время набегов, набивали животы мясом и хлебом, выпивали каждый день неимоверное количество свежесваренного пива и долго лежали у костров, рассказывая друг другу о своих кровавых подвигах и наблюдая, как молодежь с азартом прыгает через воткнутые в землю мечи и копья, пытаясь привлечь к себе внимание строгих германских девушек. Скоро ведь начнется пора свадеб, надо присмотреть будущих жен, которые затем усядутся у домашнего очага, будут терпеливо ждать возвращения мужа из походов и рожать ему крепких, здоровых детей — воинов, не знающих жалости к врагу.Имея хороших, надежных и знающих местность проводников, Германик, разделив свой экспедиционный корпус на четыре части, неожиданно подошел к главному поселению варваров, окружил его и повел своих солдат на штурм одновременно со всех сторон.С яростными воинственными криками, гремя доспехами, потрясая мечами и копьями, сверкая медью шлемов, лавиной обрушились римляне на врага, просто смяв обезумевших от страха дикарей. Прошло совсем немного времени, и вот уже гордые римские орлы — знамена легионов — взметнулись над частоколом захваченной деревни, заваленной трупами варваров.Главный вождь хаттов — Ательстан — погиб в резне; его семья попала в плен, чтобы потом пройти по улицам Рима в триумфальном походе Германика-победителя.Те немногие дикари, которым удалось уйти, в панике разбегались по округе, разнося по лесным хуторам и селениям страшную весть о появлении врагов из-за Рена и об учиненном ими погроме.Германик продолжал методично опустошать окрестности, продвигаясь вперед, к намеченной цели — линии старых римских укреплений. Выполняя приказ своего командира, солдаты предавали деревни огню, а жителей вырезали под чистую, не щадя ни женщин, ни детей.Германик, в общем, не был человеком жестоким, но этот поход имел целью отомстить варварам за предательское нападение на армию Вара и непрекращавшиеся набеги на земли римских провинций, а потому жалости или великодушию тут уже не было места.Лесные разбойники должны крепко усвоить, как опасно злить своих грозных соседей.Уже почти дойдя до заранее определенного рубежа, Германик наткнулся на хорошо укрепленную деревню, скорее, даже форт, выстроенный по римскому образцу. Здесь укрылся сын вождя хаттов, Ульфганг, с остатками своих воинов.Хотя римляне значительно превосходили врага численностью, но идти на штурм без поддержки стенобитных орудий явно не стоило — потери оказались бы неоправданно большими. Начинать осаду тоже не было смысла — это могло затянуться, а времени у Германика уже не оставалось.Посчитав, что урок варварам уже преподан хороший, командующий Ренской армией предложил Ульфгангу условия мирного соглашения.Хатты должны были выдать дезертиров, выйти из племенного союза, направленного против Рима, и признать цезаря Тиберия своим верховным правителем. Кроме того, они обязаны были поставлять солдат для вспомогательных войск. За это Германик обещал сохранить племенное самоуправление — то есть власть вождя, и гарантировал целостность территории, которой хатты владели до сего дня.Несмотря на столь мягкие условия, Ульфганг ответил оскорбительным отказом.— Не вам устанавливать тут свои порядки! — громко крикнул он со стены своего укрепления. — Мы свободный народ и останемся свободным народом. А вы лучше убирайтесь к себе домой, пока не поздно. А то как бы не повторилась история с Квинтилием Варом.Возмущенный и взбешенный этими дерзкими словами Германик собрал военный совет, чтобы решить, как поступить дальше.Авл Плавтий, легат Четырнадцатого легиона, высказался за то, чтобы начать штурм.— У нас в десять раз больше людей, — убеждал он. — Варвары привыкли биться в лесу или на болотах, а как защищать укрепления они не знают. Одна решительная атака, и мы взойдем на стены. Берусь сделать это с моими солдатами.Его поддержал и Гней Домиций Агенобарб, который командовал вспомогательными частями.— Нельзя позволить им посмеяться над нами. Мы успешно начали дело и надо так же успешно его закончить.Он имел свой умысел — выполнял инструкции Ливии. Ведь при штурме наверняка погибнет много солдат, а тогда верные императрице сенаторы в Риме смогут обвинить Германика в том, что ради удовлетворения собственных амбиций он бросается жизнями соотечественников без особой необходимости. Таким образом, его могут даже лишить заслуженного права на триумф и популярности полководца будет нанесен ущерб. Люди в столице, от которых все и зависит, иначе смотрят на такие вопросы, чем кадровые военные, привыкшие рисковать собой и считающие это своим долгом.Германик колебался. Он понимал, что штурм будет трудным и много крови прольется, но ведь на кон поставлен престиж Рима...В разговор вмешался Публий Вителлий, начальник штаба.— Да пусть они сидят в своей норе, — сказал он пренебрежительно. — Не стоит эта кучка бандитов таких жертв. Мы уже отправили в Подземное царство несколько тысяч варваров и отправим еще столько же по пути назад. Они и теперь напуганы так, что больше и носа не покажут за Рен. А весной вернемся с осадными орудиями и без всякого риска по бревнышку раскатаем эту их берлогу.Наша задача выполнена. Не очень-то почетно будет уложить сейчас здесь половину кадрового легиона, чтобы только добраться до какого-то жалкого дикаря, имевшего наглость, а вернее, не имевшего достаточно ума, чтобы принять великодушное предложение Германика.Авл Плавтий постепенно сдавал позиции, но Агенобарб упорно стоял на своем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150