– С какими ты вестями, друг? Ты так гнал коня, что можно подумать, что Рим горит.Тот покачал головой.– На сей раз, похоже, настал черед гореть Византии.Харальду первым делом подумалось о том, будет ли уплачено жалование его войску.– Говори толком. Мы не мастера разгадывать ромейские загадки.– Похоже, господин мой, близится конец света, – ответил гонец. – Тому уже был знак свыше: Бог помутил рассудок наших правителей. Сама оставшись без руководства, как может Византия руководить остальным миром?Подошедший Ульв ухватил его за плечо и как следует тряхнул.– Не тараторь ты так, – сказал он, – расскажи все по порядку. Тебе должно быть известно, что, рассказывая историю, нельзя начинать с конца, Ведь вы, ромеи, рассказали на своем веку больше историй, чем любой другой народ. Даже оркнейцы не могут с вами в этом сравниться.Гонец набрал побольше воздуха и заговорил:– Вот вам перечень приключившихся с нами несчастий: Михаил Каталакт умер, то ли от болезни, то ли от яда, а может быть, он был удушен – точно никто не знает, а узнавать небезопасно. Его вдова, Зоя, выказав положенную приличиями скорбь, взвела в сан императора племянника своего покойного мужа, некого Михаила Калафата, и самолично короновала его. Мало она, видно, его знала. Оказавшись на троне, он первым делом заточил ее в монастырь на острове Принкино.Харальд вздохнул и сказал с мрачноватой улыбкой:– А он сообразительный малый, этот Михаил Калафат. Он куда дальновидней, чем два предыдущих базилевса.Гонец невесело засмеялся.– Теперь он вообще ничего не видит. Византийцы подняли восстание и освободили Зою. Она тут же заставила Калафата горько пожалеть о нанесенном ей оскорблении. По ее приказу он был ослеплен и заточен в монастырь. Теперь она правит совместно со своей безумной сестрой Феодорой, творя, что Бог на душу положит.– Пусть их делают, что хотят, лишь бы присылали жалование моему войску, – сказал Харальд. – Остальное меня не касается.Гонец снова рассмеялся.– Привезенное мною послание очень даже касается тебя, господин. Императрицы эти повелевают тебе немедля возвратиться в Византию держать перед ними ответ за все твои дела.Харальда эти слова немало позабавили.– Они мне повелевают! Две дуры-бабы мне повелевают! Я еще понимаю, когда приказывает император, которому я присягал на верность. Но чтобы мной командовали женщины, которые заняты лишь духами да молитвами, а о том, как должно управлять империей, и не помыслят! Нет, друг мой, таких повелений Харальд сын Сигурда не выполняет.– Так ты не вернешься в Византию, стратег? – спросил гонец.– Отчего же, вернусь, – ответил Харальд, – только не так, как они думают. По-ихнему, я приеду один и буду валяться у них в ногах, вымаливая пощады. Я же приведу с собой всех варягов из Палестины. Что-то эти дамочки запоют, когда мы войдем в Золотой Рог.– Я передам им твои слова, – сказал гонец.Но Харальд кивнул Ульву и Эйстейну, и те моментально скрутили ромею руки и обмотали конец веревки вокруг луки его седла.– Нет уж, дружок, – проговорил Харальд. – Мы сами, лично сообщим им, что думаем обо всем этом. Ты свой долг исполнил, пора тебе немного отдохнуть. Мы оставим тебя у наших друзей-сарацин в Иерусалиме. Они за тобой присмотрят, пока мы не доберемся до Мраморного моря.Гонец улыбнулся и кивнул.– Спасибо, господин. Мне не очень-то хотелось передавать императрицам то, что ты сказал. БРОНЗОВАЯ БРОШЬ Обратный путь в Иерусалим варяги проделали в молчании. Каждый думал, о том, какой серьезный шаг они собираются предпринять, ведь воевать с самим Константинополем – не шутка. Но никому даже в голову не пришла мысль выступить против харальдова решения. Согласны с ним были и командиры гарнизонов, собравшиеся об эту пору в Иерусалиме.– Если мы немедля не выступим единым фронтом против этих сбесившихся баб, они до конца наших дней будут помыкать нами, как рабами, – сказал командир аскалонского гарнизона. – Мужчина должен уметь постоять за себя, особенно если он норманн.Во все варяжские гарнизоны были посланы гонцы с приказом сниматься с места и двигаться к сборному пункту. Общий сбор был назначен через неделю, причем к этому времени войско должно было быть совершенно готово к погрузке на корабли, оставленные в порту Яффа.Когда же все эти приготовления были позади, Харальд сказал своим названным братьям:– Я сейчас отправлюсь к сарацинскому эмиру Иерусалима, объясню ему, что у нас и как, скажу, что как только интересующие нас вопросы в Византии будут решены, мы вернемся и пробудем здесь до окончания строительства церкви.Ульв, Халльдор, Хельге и Эйстейн согласились, что именно так и нужно поступить, так будет по честному. Вместе с Халльдором они отправились на площадь, где стоял дворец эмира. Все пятеро опоясались мечами, надели шлемы и плащи, но кольчуги оставили дома: весь день палила жара, и к вечеру духота стала просто невыносимой.Но когда они проходили мимо строящейся церкви, где с утра до позднего вечера трудились каменщики, то перед ними открылась картина, заставившая их остановиться.Прямо к главной двери церкви тянулась вереница женщин в черном, которые со стенаниями посыпали себе головы пеплом, как будто совершая покаяние. В середине этой толпы стояли крытые носилки с черными занавесками и серебряными ножками в виде львиных лап. По углам паланкина были четыре столба, тоже серебряные, но в виде пальмовых стволов, увенчанных яшмовыми кронами.– Не могу переносить женского воя, – мрачно сказал Халльдор. – Хотел сказать, что у меня от него зубы ноют, да вспомнил, что никаких зубов у меня больше нет.– Должно быть, у них кто умер или вот-вот умрет, – заметил Ульв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59