И викинги, и краснокожие хранили молчание. Старый вождь опустил голову, словно не хотел быть свидетелем позора своего воина. Никто из толпы не поднял оружие на Груммоха, стоявшего возле поверженного противника.
Груммох, постояв немного, склонился над ним и затем легонько коснулся его лба обухом топора.
– Мне просто повезло, – произнес он так, чтобы все его слышали. – Теперь я касаюсь тебя своим боевым топором в знак боевой дружбы. Встань и будь моим братом.
– Легко сказать, – пробормотал Торнфинн. – Боюсь, что ребра этого парня будут болеть целую неделю, так что он не сможет двигаться без посторонней помощи.
И когда краснокожий попробовал встать и не смог, Груммох вновь склонился над ним и поднял его легко, как ребенка, хотя тот был крупнее, чем большинство норвежцев.
Все краснокожие с восторженными криками замахали своим оружием, точно они одержали победу, а не потерпели поражение.
Старый вождь подошел к Груммоху.
– Этой мой сын Ваваша, – сказал он. – И хотя он очень дорог мне, он должен принять от тебя смерть. По нашим законам, он не может принять жизнь от первого встречного. Если ты не убьешь его, то не рассчитывай на его благодарность в будущем. А теперь решай сам.
– Ваваша храбрый воин, – ответил ему Груммох. – Я, Груммох, человек с Севера, люблю храбрецов и вовсе не стремлюсь их убивать. Пусть Ваваша станет моим братом, а также братом моего брата названного, Харальда Сигурдссона. Я вовсе не ищу благодарности краснокожего воина за то, что сохраню ему жизнь. Я только хочу, чтобы он стал моим побратимом и чтобы мы были вместе и наша храбрость удвоилась бы.
Тогда Ваваша, который чуть-чуть отдышался, хотя лицо его все еще покрывала смертельная бледность, смущенно произнес:
– Пусть будет так.
Он с трудом поднялся на ноги. Ваваша, Груммох и Харальд, сомкнули руки в дружеском рукопожатии, образовав небольшой кружок, а все люди племени беотук закружились на песке в медленном танце, выкрикивая что-то, размахивая оперенными пиками, и кивая головами, как это делают лошади.
Гудбруд Гудбрудссон пробормотал:
– Один брат стоит десятерых врагов.
Но Ямсгар Хавварссон заметил:
– Да, но брат на рассвете может стать врагом на закате.
– Да замолчи ты, – одернул его Торнфинн Торнфиннссон, – ты как лапландская старуха на весенней ярмарке, которая бормочет и пророчит всякие несчастья со своей любимой черной кошкой на голове.
Тогда простак Ямсгар похлопал себя по макушке и сказал:
– У меня на голове только волосы, и никакой черной кошки нет.
– Вот и смотри за ними получше, – сказал Гудбруд. – Потому что если ты видишь то, что я уже успел разглядеть, то поймешь, что эти люди любят коллекционировать чужие волосы. Погляди, сколько скальпов свисает с их ремней!
– Тогда я надену шапку, – откликнулся Ямсгар Хавварссон. – Мне вовсе неохота расставаться со своими волосами, хоть в них, может, и полно иннуитских вшей. Я люблю свои волосы. Они очень даже хороши, если их как следует расчесать и заплести в косы. У нас на фьорде очень многие женщины считают, что нет ничего красивее моих волос.
– Кто сомневается, – подхватил Торнфинн Торнфиннссон. – Они торчат у тебя точно сено в стогу. И жесткие, как щетина, и тонкие, как у старого осла. Береги их, дружище, не снимай шапку. Если такое сокровище будет утрачено, подобного не сыщешь во всей Норвегии.
– Я послушаюсь тебя, друг мой, – кивнул Ямсгар.
Они последовали за краснокожими вверх по холму и дошли до зеленой поляны, откуда в небо поднимался голубой дымок.

12. ПЛЕМЯ БЕОТУК
Жизнь среди племени беотук пришлась по душе викингам, особенно после их долгого пребывания в скованной льдом стране иннуитов и мучительного скитания по морским волнам.
Старый вождь, Гичита, предложил Харальду и Груммоху занять место у самого костра рядом с ним и Вавашей. Он подарил им головные уборы из перьев в знак того, что они приняты в члены племени. Это были шапки из меха, украшенные спереди и сзади орлиными и соколиными перьями. Головной убор Груммоха был отделан серебряными пуговичками, которые позванивали при ходьбе. А у Харальда он был украшен белыми крупными бусинами, нашитыми на широкую голубую ленту.
Вручая им эти дары, Гичита сказал:
– Великие воины должны носить знаки своей славы.
Младшая дочь Гичиты, Ненеошавег, научила их причесывать волосы на манер беотуков. Длинные пряди зачесывались назад, а получившийся «хвост» продевался в полую кость, так чтобы волосы не трепались, когда приходилось быстро передвигаться в лесной чаще.
– Это проще, чем заплетать их в косу, названный братец, – сказал Груммох Харальду. – Беда только в том, что эта кость прыгает за плечами, когда идешь, а это неприятно. Мне все кажется, что кто-то подкравшись, хлопает меня по спине.
– Да брось ты об этом беспокоиться, – ответил Харальд. – Если уж кто из здешних похлопает тебя между лопаток, тебе не придется оборачиваться. Твой позвоночник просто переломится, и все.
Это была, конечно, мрачная шутка. На самом деле, особенно в первое время, жизнь среди племени беотук проходила не без приятности. Викинги подарили Гичите железные мечи и боевые топоры, которые остались от тех, кто погиб на пути в Гренландию. В ответ Гичита подарил им оперенные топорики, сделанные из камня и лосиной кости, а также охотничьи ножи из меди и железа с рукоятками из лосиного или оленьего рога.
Вскоре викинги переняли у беотуков их боевую раскраску: она наносилась на лица широкими полосами. Иногда полосы были голубые, их готовили из сока местных растений. Иногда желтыми – из глины, которую добывали на поляне неподалеку от деревни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40