Много времени поглощало еще одно важное дело, бывшее неизбежным долгом: разрушение религиозных изображений. Под ударами больших кузнечных молотов множество изваянных из камня святых лишились рук, ног и голов, а большинству англичан радостно было видеть, как тщательно ведется эта работа по религиозному очищению.
Вскоре завоевателям стало также очевидно, как это часто бывало и в отношении других испанских владений, что эти великолепные здания в Санто-Доминго служили фальшивым фасадом, маскирующим слабеющую экономику Испании и ее колоний. Во многих провинциях, округах и колониях больше не велась разработка рудников, вследствие бездумного истребления местной рабочей силы.
Ежедневно еще один городской участок отдавался на разрушение, хотя сбежавший губернатор, архиепископ и группа главных негоциантов клялись всеми святыми, что никак не возможно собрать такую непомерно огромную сумму выкупа.
— Мы можем подождать, — оповестил их эмиссаров Дрейк. — Город у вас приятный и пищи хоть отбавляй.
Во время этой вынужденной задержки адмирал уделял большое внимание переоснащению и пополнению продовольствием крепких судов и замене изношенных. По той заботе, с которой он вооружал их, его подчиненные сделали вывод, что в ближайшем будущем ни один выработанный план действий не приведет их на родину. Они не то чтобы чувствовали себя недовольными, нет. Их угнетало то обстоятельство, что экспедиции до сих пор не удалось реализовать даже треть своих «золотых» амбиций, даже если при этом ей здорово удалось преуспеть в другой своей цели — досадить королю Испании и воспрепятствовать движению его торгового флота.
Если налетом на бухту Виго Дрейк нанес чувствительный удар по высокомерию Филиппа II, то, несомненно, захват и оккупация «Жемчужины Антильских островов», его столицы Западного Мира, должны были оказаться для него поистине сокрушительным ударом, оставив его униженным и побежденным в глазах врагов, особенно турок, все еще никак не оправившихся от горьких воспоминаний о Лепанто.
Однажды вечером Генри Уайэтт, честно выполнив свои обязанности на борту «Бонавентура», решил, что наступил благоприятный момент поговорить с сэром Френсисом о широконосом барке «Дева Компостеллы». Дрейка он застал уютно устроившимся во дворце вице-короля, под охраной многочисленных разряженных часовых, таким же бодрым и вездесущим, как и всегда.
Небольшая коренастая фигура адмирала оттого, что он восседал на позолоченном троне вице-короля, казалась еще более уменьшенной в размере. Он слушал музыку струнного оркестра примерно из тридцати инструментов и, покуривая трубку с длинным мундштуком, казался посвежевшим и пребывающим в добром настроении. Видимо, сэру Френсису доставил удовольствие доклад, представленный старым вице-адмиралом Фробишером, и он, улыбаясь, поигрывал рубином, свисающим с левого уха.
— Так-так, мастер Уайэтт, — заговорил он. — Давненько вы не приходили ко мне со своими просьбами. Прошу присаживаться, но сперва выберите себе какой-нибудь из этих кубков. — Он указал на стол, где стояли целые ряды питейных сосудов всех видов.
Широкое, загорелое до черноты лицо Уайэтта стало еще темнее, как это всегда бывало, когда он оказывался в компании Дрейка.
— Бла… благодарю, ваше превосходительство, но… но…
— Тьфу! Ну идите же, идите. — Дрейк взмахнул унизанной перстнями с драгоценными камнями рукой. — Выбирайте самое лучшее и поверьте в искренность моего извинения. Действительно, тяжелых орудий здесь не было, и послушай я вас тогда в Байоне, то не тратил бы день впустую, испытывая их батареи. — Он чуть нахмурился и дернул себя за остроконечную бороду. — Дорого нам стоил тот день, а, Фробишер?
— Что верно, то верно, — прохрипел вице-адмирал, переведя слезящиеся глаза на этого широкоплечего молодого парня с темно-рыжими волосами. — Мы дали время этим испанским выродкам упаковать вещички и удрать стремглав, как перепуганным насмерть зайцам. Да, это шесть очень дорогостоящих часов.
Никогда не отличающийся особым дружелюбием вице-адмирал Дрейка выглядел несуразно. Его сильно потрепанное житейскими бурями лицо с пурпурно-красным носом, обрамленное косматыми седыми бакенбардами, вместе с веснушчатой лысиной на голове странно контрастировало с множеством золотых цепочек, изумрудными серьгами, роскошными чулками из венецианского шелка, покрытыми черно-желтым узором, алым дублетом и фламандскими брыжами такого размера, что с трудом он мог управляться с курительной трубкой.
Как только Уайэтт сделал свой выбор — красивый замысловатый кубок, ножка которого была изготовлена в виде морского конька, ставшего на дыбы и поддерживающего его полую часть из позолоченного серебра, — Дрейк наклонился вперед.
— Ну, полагаю, вы снова, несмотря на мой запрет, искали встречи со мной, чтобы выпросить судно из захваченной нами добычи?
Сделав быстрый вдох, Генри Уайэтт усмирил бешено колотящееся сердце. Через несколько мгновений он узнает, сделан ли шаг к просторному поместному особняку, к страстно желанному званию «рыцарь»и к торговому дому, который он намеревался построить для Кэт и детей.
— Да, ваше превосходительство, — отвечал он твердо, глядя Дрейку в лицо. — Мне сообщили, что «Преимущество» больше не годится для мореходного плавания.
— Верно, верно, — отвечал Дрейк из-за клуба плывущего дыма. — Но вместо него я уже отдал крепкую каракку Джону Риверсу.
Заметив легкое волнение Уайэтта, сэр Френсис вдруг улыбнулся, став сразу же неотразимо, магнетически обаятельным — ведь именно это качество позволило ему завоевать необычайно глубокое уважение нации и, время от времени, капризную любовь королевы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169