И я уверена, что ты всего добьешься и счастье улыбнется нам.
Они немного помолчали, глядя на поднимающийся вверх по Темзе большой галеас, окруженный стаей голодных чаек.
— Возможно, милая Кэт, я преувеличил свое невезенье, — улыбнулся он. — В общем-то мы с тобой не такие уж бедные и даже можем купить небольшой коттедж. — На ее вопросительный взгляд он добавил: — Благодаря сэру Френсису. И немудрено, что его всегда любили подчиненные.
— И почему же?
— Это он первый подал пример, отказавшись от своей доли сокровищ, что были завоеваны нашей эскадрой. У меня в этом сундучке около двадцати пяти фунтов чистейшего золота. Как я уже говорил, нам хватит, по крайней мере, на собственную крышу.
— Собственный дом… — Глаза у Кэт заблестели. — О Генри, это было бы раем! — Но тут же она поспешила виновато добавить: — Нет, конечно, от Полли Фостер я не видела ничего, кроме невероятной щедрости и доброты.
— Вдова Фостер будет вознаграждена в первую очередь, поскольку Николас Спенсер… — Он вспыхнул и, к несчастью своему, осознал, что ищет глазами позорное вздутие под фартуком Кэт. — Ты говоришь, что для бедного Ника наступили тяжелые времена?
— Да. Полли говорит, что Ник Спенсер устроился работать простым изготовителем парусов — на верфи мастера Петтса, что на другом берегу реки.
— В самом деле? — Уайэтт оживился. — Тогда уж точно у нас будет о чем поговорить.
Кэт взглянула на него, как певчая птичка, испуганная неожиданным движением.
— Разве из-за меня ты не бросишь море?
Он коротко рассмеялся.
— Да нет же, Кэт, нет. Во время нашего плавания я познакомился с некоторыми особенностями, касающимися строительства кораблей, которые должны ходить в длительные плавания и сражаться далеко от Англии. Я даже выслушивал специальные мнения нашего адмирала насчет того, как следует вооружать боевой корабль и рассчитывать его нагрузку.
— О Гарри, Гарри! Как было бы замечательно видеть тебя каждый день. Хотя бы какое-то время. — Блеснули в лучах заката ее светлые волосы, и она теснее прижалась к этому поджарому телу, о котором так долго могла только мечтать. — И вот что, давай переселимся на другой берег. Там, в Хорсей-даун или в Соутуарке, никто никогда не узнает, что это, — она презрительно щелкнула себя по животу, — сорняк, а вовсе не твое доброе семя.
Глава 3
В ЗАМКЕ ФОТЕРИНГЕЙ
Зловещие тучи выросли над горизонтом для Елизаветы и ее английского королевства осенью 1586 года. Повсюду на континенте, за исключением Нидерландов, ходили разговоры о большом крестовом походе, который замышляли главные фигуры контрреформации. В Испании, Португалии и на двух сицилийских островах заканчивалось строительство военных кораблей — и все потому, что на сей раз магическое зеркало сэра Френсиса Дрейка изменило ему и он каким-то образом упустил возможность перехватить в том году испанскую флотилию у берегов Кубы, когда уходил обратным курсом с Матанзас в Кабо Антонио.
Хуже того, поступили неопровержимые сведения о том, что Филипп Испанский и католические власти державы своим декретом приговорили Елизавету к смерти. С их стороны это было вполне логично, поскольку дочь Анны Болейн являлась главной опорой протестантского движения и ее королевство стало точкой сплочения сил для безжалостно преследуемых голландских и французских гугенотов.
В тавернах, особенно вдоль побережья, даже люди простого сословия глухо ворчали, что, мол, с этой Марией Шотландской нужно наконец что-то делать, поскольку она непременно присвоит себе корону Англии, если восстановится власть католиков. Какого черта эта наглая потаскушка, у которой было по меньшей мере два мужа и Бог знает сколько любовников, продолжает жить-поживать в приятном тюремном заключении в Чартли? После раскрытия заговора Энтони Бабингтона, когда было доказано, что не только король Филипп, но и сам Папа предлагали вознаграждение за убийство королевы, вспыхнуло всенародное возмущение.
Несмотря на все, сама Елизавета продолжала смотреть сквозь пальцы на грозящую ей опасность и упорно отказывалась даже рассматривать вопрос о подписании смертного приговора неисправимой интриганке — своей кузине Марии. По своему обыкновению, королева колебалась между сверхосторожностью Беркли и раздраженной воинственностью Уолсингема. Хуже того, Елизавета внезапно прекратила платить своим войскам, стоявшим на защите протестантского дела в Нидерландах. Ни единого шиллинга не желала она вкладывать и в завершение строительства новых военных судов в Дептфорде и Гринвиче.
Напрасно ее новый Верховный адмирал лорд Хоуард Эффингемский дружески пенял ей на то, что это равносильно согласию лишиться трона. Не способствовало общественному успокоению и то, что Дрейка считали слишком неродовитым для присвоения ему звания главнокомандующего военно-морским флотом королевы — хотя из десяти тысяч человек, знающих о ратных трудах Золотого адмирала, одному только было хоть что-то известно о лорде Хоуарде Эффингемском. Слава его была еще впереди — и, впрочем, не за горами.
Возвращающиеся из плаваний морские капитаны с беспокойством передавали многочисленные слухи о бурной активности в Лиссабоне, Кадисе, Байоне и других испанских портах. На их верфях тысячи рабов — маронов, турок, европейцев-протестантов — трудились и выматывались настолько, что с ног валились от усталости.
Сознанием англичан правила мрачная неопределенность. Почему Глориана не желает повернуться лицом к назревающей опасности? Всем, кроме совсем уж безнадежных дураков, было ясно как Божий день, что ей и Англии скоро придется сражаться за само свое существование против подавляющей мощи Филиппа и его союзников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169