В его проворном мозгу возник новый чудесный — и при этом вполне созревший — план, который, он был уверен, на этот раз поможет пролиться обильным богатствам в вечно зияющую казну ее милостивого величества. Этот план был куда смелее, чем тот, что он только что провернул. Но при этом он казался вполне осуществимым. Вопрос заключался в том, дадут ли Дрейку его осуществить.
Глава 2
СЕМЕЙНОЕ ВОССОЕДИНЕНИЕ
За этот последний 1586 год город Лондон разрастался быстрее, чем за любые предыдущие пятилетия. Успех различных торговых дел с портами России, Африки, Леванта и Германии позволил удачливым или преуспевающим негоциантам, навигаторам и спекуляторам построить множество новых домов, отвечающих их вкусам.
Поэтому ветхий маленький коттедж вдовы Фостер теперь уже больше не был в получасе бодрой ходьбы за пределы нового фешенебельного района Святой Катерины и не был ближайшим домом. Новые дома, конечно же скромные, стояли теперь менее чем в ста ярдах от него. Им открывался прекрасный вид на илистые отмели со стоящими над ними испарениями и разнообразие гниющих корпусов всевозможных судов, шпангоуты которых на закате горели так же пугающе, как тела преступников, окоченевшие и высушенные солнцем, свисающие с виселиц в Доке экзекуций.
День после полудня был жарким и влажным, и дым от лондонских труб, ставший гуще благодаря ввозимому из Ньюкасла новому топливу, называемому «морской уголь», низко стелился над зеркальной гладью желто-коричневой Темзы, поэтому маленькая Генриетта непрестанно капризничала. Наконец Кэт Уайэтт прервала стирку, отряхнула пальцы от мыльной пены и подняла малютку на руки. Снова мокра-мокрехонька. Кэт вздохнула и стала привычно менять ребенку застиранные рваные пеленки. Из-за этой влажной жары те из детишек Фостеров, кто оставался дома, сидели тихонько, за что Кэт была бесконечно им благодарна. Час назад вдова Фостер с бесформенной корзиной из стружек, свисающей с могучей красной руки, утопала на базар.
— Ох, ну будь же умницей, — умоляюще попросила Кэт свою хнычущую малышку. — Знаю не хуже тебя, а даже лучше, моя бедная овечка, что жарко.
Тыльной стороной руки она отвела со вспотевшего лба мягкую прядку своих светло-золотистых волос. Несомненно, ее уже далеко зашедшая беременность заставляла Кэт чересчур обостренно реагировать на влажность. Как ей хотелось просто спокойно прилечь на соломенную постель, купленную вскоре после того, как бравый красавец почтенный Френсис Декстер наконец-то уехал на войну.
Она полагала, что наследник Декстер-холла, соответственно имеющейся у него информации, поступил с полагающимися приличием и заботливостью. За день до того, как его полувзвод кавалерии собрался на зеленой лужайке за господским домом, он весело пожаловал любовнице, которую собирался покинуть, кошелек, содержащий целых пять фунтов в монетах различного достоинства и чеканки. Но кроме того, он отдал ей нечто гораздо более ценное — тот лист бумаги форматом 13 на 17 дюймов, называвшийся «шутовским колпаком», на котором был записан тот факт, что Генри Уайэтт и его жена Кэтрин признали себя должниками Николаса Спенсера, который в присутствии нотариуса передал данное свидетельство о долге почтенному Френсису Декстеру.
На этот раз неподдельная нежность сменила в улыбке Френсиса Декстера плохо скрытую похоть.
— Призываю в свидетели всех сияющих ангелов Бога, Кэт Уайэтт, ты редкая, прекрасная бабонька, — сказал он. — Мне приятно, что у моего внебрачного ребенка будет такая чудесная красивая мать. — Он вскочил в седло, покрытое желтым бархатом. — Заходи ко мне, когда ему или ей что-нибудь понадобится — если пожелаешь. Клянусь, я не буду отрицать, что побочный ребенок — мой.
Кэт снизу вверх посмотрела на него — молодого, красивого, темноволосого, верхом на серой выезженной кавалерийской лошади, которая могла подняться на задних ногах и ударить передними копытами так же хитро, как боксер.
— Езжай, — сказала она низким голосом, окрашенным горечью и ненавистью слишком острыми, чтобы их можно было выразить. — Езжай и, когда окружат тебя враги, когда откажет тебе оружие и смерть заглянет тебе в лицо, вспомни, что мое проклятие тяжело лежит на твоей голове. Если же останешься цел на войне, тогда помни, что когда-нибудь Генри Уайэтт собьет с тебя спесь.
Почтенный сэр Френсис слегка побледнел, но, подбирая вожжи, все же рассмеялся резким скрипучим смехом.
— Гран мерси за такое прекрасное пожелание на дорогу, миссис Уайэтт! — прокричал он, дал шпоры коню и ускакал галопом, оставив ее стоять, совсем как беременную нежеланную шлюху, сжимающую его кошелек и бумагу о долговом обязательстве Генри.
Все это вспомнилось, пока Кэт завертывала крошечное тельце Генриетты в чистые пеленки. Она с беспокойством осмотрела плохо сформированную ножку ребенка. Слава Богу, та выглядела немного прямей. Может, терпеливые растирания и поглаживания вернут ее в нормальное положение?
— Иди-ка сюда, моя сладкая маленькая разбойница, — ласково проговорила она и, взяв ребенка на руки, перенесла его в тень груши, где ветерок с Темзы, возможно, сумеет уменьшить сыпь, покрывающую эти нежные шейку и ручки. Когда она укладывала малютку в камышовую корзину, служащую колыбелью, тень, упавшая на траву рядом с ней, заставила Кэт испуганно обернуться и встревоженно посмотреть вверх — в нынешние времена Лондонский Пул так оживился, что в город потянулись всевозможные люди в поисках работы на кораблях ее величества или на судостроительных и судоремонтных верфях на берегу Темзы.
Кэт инстинктивно прижала к себе Генриетту, и ребенок завизжал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169