Гальдино в своей священнической сутане занял место на возвышении и повел такую речь: «Братья, Господь Бог гневается за прегрешения, совершаемые в Риме. Он в своем божественном откровении поручил мне сказать вам, что если так будет продолжаться, то на ваши головы падет огонь небесный, так же, как он пал на Содом и Гоморру».Рыдания и громкие вздохи были ответом на эти слова отшельника.Он продолжал: «Будьте тверды в добре, мои возлюбленные братья, сопротивляйтесь соблазну и преклонитесь перед этим чудесным распятием, молите его отпустить вам ваши тяжкие грехи».Началось торжественное шествие в святилище. Каждый опускал монету в кружку, стоящую около дверей. По звуку падающей монеты отшельник узнавал ее достоинство, и, если она была мала, он под тем или другим предлогом останавливал жертвователя.Вслед за другими в капеллу намеревался войти и капуцин, бедно одетый; отшельник, останавливая его, сказал:— Брат, здесь не место тебе. Разве ты не видишь, что моя капелла маленькая, едва может вместить епископов и князей, куда же ты-то лезешь в своей грязной сутане?— В этой грязной сутане я каждый день служу обедню, — отвечал капуцин, — и прикасаюсь к телу и крови Христа Спасителя. Не кажется ли тебе, благочестивый отшельник, что тут дело идет о более священном, чем все твои епископы и князья, взятые вместе?— Но я тебе опять повторяю!..— Послушай, отшельник, я советую тебе по-хорошему пропустить меня, иначе вот видишь всю эту толпу — я подыму ее на тебя и прямо укажу, что ты пропускаешь в капеллу только богатых!— Что же с тобою делать? Входи! — сказал недовольным голосом отшельник и потом прибавил про себя: «Погоди, дай мне встретиться с тобой где-нибудь в пустынном месте, я покажу тебе, как вламываться туда, куда не следует».Монах смешался с толпой богато разодетых аристократов, которые не удостоили вниманием бедного служителя алтаря.Между тем отшельник вскричал:— Молитесь, братья! Пусть Иисус Христос сейчас появится, приходите грешники и неверующие! Священный огонь падет на ваши головы!Все пали на колени, стали молиться, и спектакль начался.Римляне во все времена и века были скептиками. Открытый разврат Ватикана убил в них всякое религиозное чувство. Макиавелли правду сказал, что вера бежит из вечного города далеко в провинции и там распространяется, но то, что видели римляне в маленькой капелле отшельника Гальдино, заставляло трепетать каждого, даже и неверующего.Представьте себе распятие из черного дерева с фигурою Христа в рост человеческий. Каждый мускул лица и тела божественного страдальца исполнен высоко артистически. Если бы что-нибудь подобное нашлось в наше время, то за такое распятие заплатили бы целое состояние; между тем как в эпоху Сикста за работу, перед которой преклонились бы Брунеллески и Донателло, отшельник Гальдино заплатил несколько сольди какому-то неизвестному художнику. И вот перед этим-то дивным изображением распростерлась парадная толпа римских аристократов. С рыданием кающиеся вопили: «О, Боже великий, прости нам прегрешения! Будь посредником между нами и твоим Небесным Отцом. Если наши молитвы и наше раскаяние тронули Тебя, покажи нам, о Боже, что Ты внял нашим молениям!» За этим настала гробовая тишина; присутствующие боялись дышать; по прошествии минуты, которая показалась целым веком, глаза Распятого начали увлажняться и еще через минуту из них упали две кровавые слезы.— Чудо! Чудо! — кричали все.Эффект был чрезвычайный. Галантные прелаты, владетельнейшие князья, великосветские грешницы — все пали ниц и шептали:— Прости нас, Иисус, Сын Божий!Один лишь монах стоял на ногах. Все с удивлением глядели на него.Наконец он пал на колени и стал молиться.— Побежден, побежден! Уверовал! — послышались голоса.Но иллюзия скоро была разрушена. Монах встал, подошел к распятию и вскричал громовым голосом:— Вы, епископы и синьоры, которые должны бы были преследовать шарлатанство, как вы осмеливаетесь помогать ему?Раздался всеобщий крик негодования, казалось, вся толпа бросится на монаха и растерзает его. Но последний, не обратив ни малейшего внимания на общее возбуждение, вынул из-под полы секиру, подошел к самому распятию и сказал:— Как Христа я тебя обожаю, но как дерево я раскалываю тебя! [2]С этими словами он ударил секирой по голове распятого Христа, и полый деревянный череп упал к его ногам.Все общество, присутствовавшее в капелле, дрогнуло от ужаса; послышались крики: «Смерть дерзкому!»Тогда монах сказал громким голосом:— Разве вы не узнали своего государя?— Сикст! — прошептали все.
— Теперь же, слепые и ипокриты, — говорил папа, — смотрите: голова, которую я расколол, как видите, была пустая, в ее середине лежала губка, пропитанная красной жидкостью, к губке был привязан шнурок, посредством которого человек, спрятавшийся в стене позади распятия, нажимал на губку, и жидкость капала из отверстий глаз. Надеюсь, вы убедились? — прибавил папа.Да и трудно было не убедиться. Сикст вынул из головы напитанную жидкостью губку, сжал пальцами, и из нее полился целый поток слез.Все обманутые было бросились на отшельника, готовые растерзать его на части, но папа вскричал:— Остановитесь! Вы не имеете права трогать этого человека, он не больше виновен, чем вы. Ваша глупость как нельзя более способствовала его мошенничеству. Князь Санта Кроче, — обратился папа к стоящему в дверях князю, — позовите моих гвардейцев, они здесь поблизости.Минуту спустя солдаты пришли, и с ними был приведен связанный бандит Скампафорне. Папа, узнав последнего, вскричал:— А, это ты, Скампафорне! Ну, друг любезный, в плохую минуту ты явился в скит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89