Кроме того, он успел осмотреть одно прекрасное судно, отправляющееся в Квебек ровно через три недели, и даже сторговался в проездной плате с капитаном на случай, если они успеют управиться к тому времени со всеми своими делами.
Генри также вернулся из Оксфорда и привез с собой небольшую сумму денег, вырученную от продажи книг и других вещей. Теперь он был бодр и весел и усердно помогал матери и девочкам при укладке. Не прошло двух недель, как вся семья Кемпбелей была совершенно готова к отъезду. Они обошли в последний раз парк и поля, затем все комнаты в доме, чтобы убедиться, что все оставляется ими в чистоте и порядке. Проходя по гостиной, девушки вздохнули, взглянув на рояль и арфу, которые оставались здесь.
— Не беда, Мэри! — сказала Эмми. — У нас с собой наши гитары, и мы без рояля и арфы можем устраивать себе концерты там, в лесах Канады!
На другой день поутру семья Кемпбелей покинула Векстон-Холл, провожаемая всеми фермерами, арендаторами и беднейшим населением всей округи, а к вечеру следующего дня они уже прибыли в Ливерпуль, где Альфред приготовил им временное помещение. Вся кладь и багаж были доставлены прямо на судно, и четыре дня спустя «Лондонский Купец», — так звали судно, на котором должны были отплыть наши друзья, — снялся с якоря и вышел в море.

ГЛАВА IV

Теперь скажу несколько слов о возрасте, характере и особенностях, каждого из членов этой семья.
Мистер Кемпбель был человек с большими достоинствами, хороший семьянин, любящий отец, человек мягкий, не особенно энергичный, но сведущий, образованный и умный, но слишком доверчивый и добродушный и потому часто дающийся в обман.
Г-жа Кемпбель, напротив, была женщина чрезвычайно энергичная, решительная, но вместе с тем мягкая и женственная; она отличалась большим самообладанием и уравновешенным характером, благодаря чему и могла прекрасно воспитать своих детей. И если была не свете женщина, способная идти навстречу всем ожидавшим их теперь затруднениям и опасностям, то это была она, обладавшая редким мужеством, присутствием духа, умом и энергией.
Генри, старший, которому было теперь 20 лет, походил характером скорее на отца, чем на мать. По природе своей он был склонен к некоторой бездеятельности, тогда как Альфред, в противоположность брату, был чрезвычайно энергичен и деятелен, а в случае надобности терпелив, настойчив и работящ. Все, за что он брался, он непременно доводил до конца, при этом он был очень бодр и весел и в то же время самоуверен и неустрашим.
Мэри Персиваль была милая, приветливая, вдумчивая и рассудительная девушка, спокойная, но не печальная, не особенно разговорчивая, кроме как только с сестрой. Тетку и дядю она положительно боготворила и готова была для них на всякое самопожертвование; о себе она была невысокого мнения вследствие излишней скромности; ей недавно исполнилось семнадцать лет, и так как наружность у нее была чрезвычайно привлекательная и миловидная, то очень многие ею восхищались.
Эмми было всего только еще 15 лет, и она мало походила на сестру; это был чрезвычайно веселый, шаловливый ребенок, беспечный, как жаворонок, просыпавшийся и ложившийся с звонкой радостной песнью. Но при всей своей веселости и чистосердечной откровенности она почти никогда не переходила в нескромность; живость ее темперамента никогда не увлекала ее за границы позволенного, и в отсутствие Альфреда она являлась пульсирующей струей жизни в семье, где только один Альфред мог соперничать с ней в этом отношении.
Третьему сыну мистера и миссис Кемпбель было теперь 12 лет; звали его Персиваль. Это был очень спокойный, разумный и послушный мальчик, чрезвычайно внимательный ко всему, что ему говорили, чрезвычайно любознательный и по природе весьма пытливый и спокойный.
Младшему мальчугану, Джону, было всего только десять лет; это был типичный англичанин: крепкий, сильный, здоровый, не особенно любивший учиться, но весьма способный и смышленый. Во всем, что бы он ни делал, он был нетороплив, даже, скорее, слишком медлителен и неразговорчив; он был неглуп, но никогда ни к кому не обращался ни с каким вопросом, и трудно было сказать, что выйдет из этого странного мальчика.
Такова была эта семья в то время, когда они, войдя на борт «Лондонского Купца», с попутным ветром вышли в Ламанш.
В Корке «Лондонский Купец» присоединился к целой флотилии торговых судов, при которых состояли конвоирами большое пятидесятиорудийное судно и два фрегата меньших размеров. Когда «Лондонский Купец» стал с остальными на якорь, то Альфред, привычный к морю и не страдавший морской болезнью, вышел на палубу и, облокотясь на поручни, стал смотреть на теснившиеся кругом суда; стройные мачты военных судов невольно приковали к себе его внимание, и при виде развевающегося вымпела сердце его дрогнуло и на глаза навернулась слеза, при мысли, что он лишен возможности идти по избранному им пути, продолжать так успешно начатую им службу. Жертва, принесенная им в данном случае, была несравненно более тяжелой, чем это казалось. Он говорил о ней небрежно, как о пустяке, даже не сказал отцу, что только что сдал экзамены на лейтенанта, и что капитан обещал ему быстрое повышение по службе; он не сказал, что отказался ради семьи от самой заветной своей мечты — стать самостоятельным командиром хорошего фрегата. Он никому ничего не сказал об этом и казался весел и беспечен, но теперь, оставшись один на палубе и видя пред собой вымпел военного судна, не в силах был совладать с своим горем и глубоко вздохнув, отвернулся, скрестил на груди руки и промолвил: «Я исполнил свой долг по отношению к тем, кто до сего времени исполнял свой долг по отношению ко мне!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10