но мне еще не все здесь доверено.— Знаю, знаю, но вам нечего меня бояться… вы слишком скромны… Я хотела бы вам ввериться потому, что не полагаюсь на искусство вашего хозяина.— Как вам угодно, сударыня, — сказал я, кланяясь почтительно.— Есть ли у вас камфора со спиртом?— Есть.— Итак, сделайте одолжение, потрудитесь сейчас же отослать ее с мальчиком ко мне на квартиру.Я подал бутылку, за которую она заплатила, и велел Тимофею отнести ее по адресу. Тимофей надел шляпу, взглянул на меня и оставил нас одних.— Как вас зовут? — спросила она меня тем же приятным голосом.— Иафет Ньюланд, — ответил я.— Иафет, это хорошее имя, — сказала она про себя, — оно взято из священного писания, но Ньюланд — светская фамилия.«Тайна моего рождения открыта», — подумал я, но я ошибался. Она, верно, какая-нибудь фанатичная модистка; я посмотрел на нее еще раз, и одежда ее разуверила меня в этой идее.— Кто дал вам это имя? — сказала она, помолчав. Вопрос был довольно прост, но он пробудил кучу неприятных воспоминаний, и я, не желая поверить ей всего, ответил то, что обыкновенно отвечал всякое утро в воспитательном доме: «Крестный отец и мать, сударыня».— Мне очень дурно, — прибавила она после некоторого молчания, — не угодно ли вам попробовать мой пульс?Я взял ее руку, которая была очень изящна.Как жалко, — подумал я, — что она стара, дурна и полухвора.— Кажется, что, судя по пульсу, у меня большое нервное раздражение. Я заметила сегодня утром, что пульс мой бил по сто двадцать раз.— Правда, пульс очень част, — сказал я, — но может быть, камфора со спиртом помогут.— Благодарю вас за совет, господин Ньюланд, — сказала она, положив гинею, — и если мне не будет лучше, то я опять приду к вам или пришлю за вами. Прощайте.Она вышла из лавки, оставив меня в недоумении. Когда Тимофей возвратился, я был в глубоком размышлении, и гинея лежала еще на конторке.— Мы встретились, когда она возвращалась домой, — сказал он. — Боже мой, гинея! Откуда это, Иафет?Я рассказал ему случившееся.— Да, кончилось гораздо лучше для нас, нежели я ожидал, — прибавил он.Слово нас напомнило мне, что выгоды мы делим поровну, и я предложил Тимофею половину, но, несмотря на то, что он был шалун, он никак не соглашался взять свою долю. «Потому, — говорил он, — что ты получил эти деньги за консультацию и сделался уже теперь Medicus doctor».— Тимофей, я ничего не могу понять из этого приключения, — сказал я, подумав несколько минут.— А я понимаю, — ответил Тимофей, — она до тех пор смотрела в окно, пока не влюбилась в твое хорошенькое личико; это точно, будь уверен.Так как я не мог найти другой причины, и притом мнение Тимофея льстило моему самолюбию, то я и уверовал в его предложение.— Жаль только, Тимофей, что она так уродлива, — сказал я, — и потому не могу ответить ей взаимностью.— Это ничего, только бы деньги платила аккуратно.На следующее утро она опять явилась, купила бутылку камфоры со спиртом, отослала ее с Тимофеем домой и, спросив опять моего совета, заплатила другую гинею.— Сударыня, я не имею никакого права брать эти деньги, — сказал я.— Напротив, — ответила она, — я знаю, что у вас нет друзей и что вам нужно покупать книги для ученья, без чего вы не будете образованным человеком.Потом она села, стала разговаривать, и я удивлялся, с каким жаром и силой делала она свои замечания, и притом каким приятным голосом… В продолжение месяца она очень часто нас посещала, оставляя при каждом визите гинею, я хотя и не был влюблен в нее, но был благодарен за ее доброту и восхищался ее суждениями. Мы вскоре сделались совершенными друзьями и стали откровенны между собой.Однажды вечером она сказала мне:— Иафет, вот уже мы друзья с некоторого времени; могу ли я на вас положиться?— Вы можете вверить мне даже самую жизнь вашу, если это нужно.— Я и не сомневалась, — ответила она. — Итак, можете ли вы отлучиться из лавки и прийти ко мне завтра вечером?— С удовольствием, если вы пришлете сказать мне, что вы дурно себя чувствуете.— Пришлю в восемь часов. Итак, прощайте до завтра. Глава V На следующий вечер, поручив свою должность Тимофею, я отправился в ее дом, который как внутри, так и снаружи был очень хорошо отделан. Меня сначала ввели в приемную комнату.— Мисс Джуд сейчас придет, сударь, — сказала мне высокая худощавая девица пуританской наружности, затворив за собой дверь.Не говоря ни слова, я стал ожидать ее госпожу. Таким образом прошло не более десяти минут, в продолжение которых пульс мой бешено колотился.— Чего хотят от меня? — думал я. — Быть может, требуют любви моей или даже жизни… Но размышления мои были прерваны появлением мисс Араматеи Джуд, которая, вежливо поклонившись, просила меня сесть вместе с нею на софу.— Господин Ньюланд, — сказала она, — я хочу и надеюсь, что могу доверить вам весьма важную для меня тайну. Почему я обязана так поступить, вы поймете, когда выслушаете мою историю. Скажите наперед, преданы ли вы мне?Вопрос этот был слишком откровенен для шестнадцатилетнего мальчика; взглянув на ее руки, я подумал, что я действительно к ней привязан, но лицо ее заставило опять переменить мое мнение. Находясь теперь весьма близко к этой женщине, я заметил, что у нее во рту было что-то ароматическое, издававшее крепкий запах.Это заставило меня заключить, что ее дыхание было вовсе не сообразно с приятным ее голосом, отчего она сделалась для меня еще противнее.— Благодарю вас за доверие, мисс Джуд, постараюсь оправдать его на деле и тем доказать мою вам преданность.— Когда так, то поклянитесь мне всем для вас священным, что вы не расскажете никому того, что я вам теперь открою.— Клянусь всем священным, что не расскажу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17