Острые зубы прогрызли тонкую кожицу и жилу. Солоноватая, еще совсем теплая кровь полилась в рот. Ее было так много, что, когда Льок истощенный голодовкой, оторвался от птицы, он опьянел до тошноты. Неудержимо захотелось спать.
— Спать, спать, — прошептал Льок, с каждой минутой хмелея все больше и больше.
Тяжелый сон, всегда охватывающий изнуренного и ослабевшего человека, когда он наконец поест досыта, сковал юношу.
ГЛАВА 2
В эту светлую весеннюю ночь не могла уснуть только мать Льока, Белая Куропатка. Она сидела у очага, понемногу подбрасывая в него сучья, и каждый раз вспыхивавшие веселые огоньки отсвечивали на ее мокрых от слез щеках. Мать с тревогой думала о сыне. Как достать подростку хоть какую-нибудь добычу, если даже Кремень — лучший из лучших ловцов — ничего не мог добыть! Разве старик не увешивал себя волшебными ожерельями из медвежьих клыков и когтей, высушенными кусочками волчьего сердца, челюстями выдр и бобров, дающих силу, мудрость и знание повадок обитателей леса и воды? И все-таки ничто не помогало, вот уже сколько дней Главный охотник возвращается без добычи… Где же подростку, никогда не ходившему на охоту, найти пищу для стойбища?
Белая Куропатка принялась гадать. Она бросила перед собой короткие деревянные палочки, пытаясь узнать, будет ли ее сыну удача. Перемешав их между ладонями, гадальщица быстро разъединяла руки и зорко следила, как и куда упал черемуховый сучок, означавший колдуна; в благоприятном ли положении березовая палочка, обещающая удачу; куда легла осина, знак горькой доли; какое место занимает сосна, предвестница добрых покровителей, и ограждает ли она Льока от покушений ели, дерева темных и злых духов.
Десятки раз разлетались деревяшки то в сторону Тьмы — запада, то в сторону Света — востока; иногда они падали к Теплу — югу, иногда к Холоду — северу. Всякий раз они ложились по-иному, и женщина не могла понять, какую участь предвещает ее гадание сыну.
Тогда мать решилась на отчаянный поступок. Бормоча заклинания, — им она еще девушкой научилась от своей тетки, предшественницы Лисьей Лапы, — она заплела в волосы семь косичек. В конец каждой косички Белая Куропатка вплела по выточенной из рябины фигурке: лебедя, гагару, утку — священных птиц женского колдовства, и животных — покровителей колдуний: лису, выдру, бобра, а на конец средней косы — самой толстой — она прикрепила человеческую фигурку. Потом женщина надела ни разу не надеванную малицу, сшитую из шкур молодых оленей, и кровью из расцарапанной руки нарисовала магические знаки на лбу, щеках и подбородке — так делала ее тетка, готовясь к колдовским обрядам.
Пока сын не доказал, что он действительно колдун, Белая Куропатка не должна была заплетать волосы в семь кос и украшать себя волшебными фигурками. Но матери казалось, что если она сама пойдет колдовать на Священную скалу, то ей, родившей семерых сыновей, поможет дух — покровитель стойбища. Трудно было подниматься на кручу Священной скалы. Страшно нарушать обычай племени. Но материнская любовь придавала силы, и Белая Куропатка поднялась на площадку скалы.
Рядом с убитым лебедем она увидела спящего сына. Ее охватила такая слабость, что ноги бессильно подогнулись, и она повалилась на колени.
— Сын спасен! Сын спасен! — шептала она, беззвучно плача от счастья.
— Значит, ты на самом деле колдун, — вдруг нараспев проговорила Белая Куропатка. И было непонятно по ее голосу рада она этому или нет. Мать не посмела будить того, кто сделался колдуном. Считалось, что его душа сейчас витает в далеком мире покровителей. Шепча заклинания, женщина распустила по плечам семь кос — теперь настало время их носить, теперь она мать колдуна! Ей, а не кому-либо другому надлежало быть Главной колдуньей после Лисьей Лапы.
Лучи солнца еще не пронизали ночной воздух, было очень холодно. Измученную женщину охватила морозная сырость. Хорошо бы сейчас уйти в землянку, к теплому очагу. Но она побоялась оставить сына. Не только мать беспокоилась за судьбу Льока. Бэй, ее предпоследний сын, тоже тревожился за брата. Он знал древний закон — нельзя пролить кровь своего сородича, но Кремень мог столкнуть Льока в водопад, мог привязать к дереву в лесу и оставить на съедение зверям… Весеннее солнце еще не показалось над землей, когда Бэй подбрел к Священной скале, где вечером остался брат. Радостно забилось сердце молодого охотника, когда он увидел Льока, лежавшего на крыле громадного лебедя. Вблизи него сидела мать с волосами, заплетенными в косы, как у колдуньи.
— Он ушел? — шепотом спросил Бэй.
— Да. Душа его беседует с духами, пославшими добычу, — так же тихо ответила Белая Куропатка. — Скажи Кремню, что духи даровали Льоку лебедя. Слова матери будто прибавили силы Бэю. Он сбежал со скалы легко и быстро, как в прежние дни. По пути в стойбище ему встретились женщины, бредущие к реке за водой. Порадовав их удачей брата, Бэй поспешил к землянке Главного охотника.
Кремень лежал в спальном мешке, сшитом жилами из вывороченных шкур оленя. В него забирались, сбросив всю одежду, — так жарко было спать на толстом слое пышного меха. Когда Бэй откинул полог землянки, Кремню снилась еда — жирное и мягкое мясо семги.
— Друзья шлют нам весеннюю радость! — входя в землянку, проговорил юноша на языке, понятном лишь охотникам. Эти слова означали: «Духи послали нам лебедя».
Главный охотник открыл глаза и посмотрел на Бэя мутным взглядом: видения сна еще не отошли от него.
— Друзья даровали Льоку большую весеннюю радость, — еще раз крикнул Бэй. Кремень приподнялся на локте.
— Ты говоришь, что Льок добыл лебедя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77