Истинно — вера немецкая окаянная, только в соблазн вгоняет!
— Это гонобольное вино слезу у тебя вышибает, — заметил кто-то.
— Берись за весло, богомолец! — приказал кормщик Денис.
— Эх, ты сизый гоноболь, ягода-дуриха! Веселит молодца, прогоняет лихо! — не унимался Соловей. Он все еще не пришел в себя после угощения у кума. Сейчас, польщенный вниманием, вошел в раж и гнусаво запел всем известную молитву на кабацкий манер: — «Святый хмель, святый крепкий, святый бессмертный, освети всех пьющих, помилуй нас пьяных»…
— Не смей богохульничать на судне! — грозно прикрикнул Денис. — Не гневи морского царя!
Дед Кондрат быстро шагнул к певцу и отвесил звонкую затрещину.
— Над чужой верой не глумись! Святую Русь и православие не позорь! Выбрался охальник за рубежи и тут же распоясался! Ну-ка, молодцы, зачерпните невской водицы со льдом, да охладите дурака!
— Ой, помилуйте, братцы-товарищи! Батюшка, прости меня глупого! — вопил Соловей, пока на него выливали ушат за ушатом. Но когда наказание закончилось, он отряхнулся и обиженно произнес: — Что вы на меня напустились, я же порядок понимаю и сам строгость люблю. Дома ничего такого и быть не могло. Но сейчас-то мы на чужой стороне!
— Ну ты и есть дурак! Бог един, а это наша исконная земля, — наставительно произнес дед Кондрат. — Только сейчас она под чужой властью. Смотри!
За поворотом Невы открылась широкая водная гладь. Речные рукава ушли вправо, а главное русло повернуло влево и, казалось, отодвинуло в стороны низкие поросшие лесом острова. В иных местах вешняя вода затопила низины, и захватывало дух от вида такого могучего простора. В ясном утреннем небе кое-где над прибрежными лесами поднимались дымки.
— Смотри! — повторил хозяин карбаса. — Вот она, Вольская пятина Великого Новгорода. Здесь лежит начало пути из варяг в греки и испокон века живут чухонские племена и русские люди. Все они давно перемешались, торгуют и рыбачат, свои деревни называют на наш лад. Там вот дымит Калинкина деревня, а там Ульянка. На развилке русла лежит Васильев остров. На нем еще триста лет назад новгородский посадник Василий Селезень поставил свой двор. В невском устье островов и проток не сосчитать, на них раньше стояли наши дозорные, а в последнюю войну со шведами сражалась судовая рать из стрельцов и донских казаков. На своих легких лодках они врага от Невы отогнали, но в открытое море не выходили. Там хозяйничали многопушечные шведские корабли.
Как-то неожиданно речное устье расширилось и берега отошли в серую дымку на самый край горизонта. Потянул свежий ветер, и по воде побежала мелкая волна, запенились белые гребешки. Денис распорядился поставить мачту и поднять парус. Карбас пошел ходко, чуть накренившись на левый борт, под его острым носом закипели буруны.
Началась качка, вначале Ивану показалось, что он вновь на родном дворе, вернулось детство, он весело взлетает вверх-вниз на качелях. Но вскоре такое мерное колыхание и однообразный вид пенистых волн вызвали какое-то помутнение в глазах, заломило в висках, прошиб холодный пот, а к горлу подступил комок.
— Держись, парень, не поддавайся морской болезни, — посоветовал Денис, заметивший состояние Ивана. — Эй, Соловей! Повесели товарищей! Спой песню морецкую!
Неунывающий певец откликнулся сразу. Лихо тряхнул кудрями и звонко запел:

Буря море воздымает,
Ветер волны поднимает,
Прибавляет он погоду,
Чуть не черплет корабль воду,
Мореходцы суетятся —
От потопу как спасаться!

Глава 4
Карбас резво бежал на закат, и из моря начал медленно вырастать горбатый бугор со щетиной сосен. Денис что-то негромко сказал деду Кондрату и тот кивнул. Но, словно о чем-то сожалея, недовольно заворчал и перекрестился. По знаку кормщика один из мореходов вынес из казенки кусок вяленого мяса и баклажку с пивом и, когда поравнялись с островом, бросил их в воду.
— Батюшка Гогланд, прими наш дар? Дай чистый путь! — громко произнес Денис. Перехватив удивленный взгляд Ивана, он строго сказал: — Это древний обычай. Все мореходы подносят подарки водному владыке, греха в том нет. Николе Морскому и другим святителям мы в церкви молимся, а когда вернемся домой, благодарственную службу отстоим… А ты, чем без дела по сторонам глазеть, учись узлы вязать. Должен уметь это делать с закрытыми глазами!
В молодые годы кормщик ходил «зуйком» на Новою Землю, потом побывал в Копенгагене и Амстердаме — главном городе Голанских статов. Он как начнет рассказывать про океан-море синее и разные немецкие, аглицкие и гишпанские земли, и даже про бусурманское царство мавров — так и заслушаешься! Ивана хвалит за старание и любознательность, объясняет о ветрах, течениях и корабельных снастях. Доволен, что тот не поддается морской болезни и советует стать мореходом.
На этот раз долго заниматься снастями не пришлось. Из-за Гогланда показался сторожевой корабль под шведским флагом. Высокие мачты опутаны снастями и несут горы белоснежных парусов, вдоль бортов стоят грозные пушки, на палубе столпились суровые усачи. Протрубили в блестящий рожок, велели опустить на карбасе парус и подойти ближе. Строго спросили, куда держите путь? Есть ли разрешение шведских властей?
На корме, изукрашенной вырезанными из дерева мужиками и девками, все почти нагишом и раззолочены, распахнулось окошко и в нем появился красноносый человек в сбитом набок парике.
— Эй, московиты! Вы турок победили или все еще мастерите кораблики на сухом берегу?
— Его царское величество повелел строить флот под Воронежем, в том тайны нет, — с достоинством ответил Денис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161