Так что, парни, одевайте чистое белье — если кого зацепит, оно пойдет на повязки!
— А если ранят тяжело?
— Тогда, сынок, тобой займется лекарь. Да ты не думай об этом. Лучше глотни моего пунша, возьми еще кусок мяса и добавь горчицы. Ешь — сегодня будет много работы!
Свист боцманской дудки и треск барабанов морских пехотинцев возвестил о том, что время принятия пищи закончилось. На мостике опять стоял улыбающийся капитан, но на этот раз он был краток.
— Ребята! Этот пират Рене знает, что путина кончается, и рыбаки уже набили трюмы бочками с соленой рыбой. Он пришел за своей долей улова, но не ожидал встретить нас. Все по местам! Мистер Франклин, прошу вас приготовиться к бою.
Вновь засвистели дудки и раздались команды, за ними последовал топот ног, стук молотков, визг блоков. Еще раньше плотно свернутые матросские койки были уложены вдоль борта на верхней палубе, так что образовали бруствер для защиты от пуль и осколков. Теперь над самой палубой натягивали прочную сеть, которая должна была предохранить команду от падающих обломков мачт и рей, а в случае абордажа помешать нападавшим ворваться на палубу фрегата. На батарейной палубе спешно убирались перегородки между офицерскими каютами и другими помещениями на корме. Все, что нельзя было спустить в нижний трюм, немедленно выбрасывалось за борт. Огонь в камбузе был погашен, чтобы при попадании ядер и разрушении печки он не стал причиной пожара. А в носовом кубрике корабельный лекарь с помощниками развернул свое хозяйство. С подволока опустили столы, рядом разложили хирургические ножи и пилы, бинты, расставили бочки с пресной водой. Тут же установили и бочонок с ромом — как доказала многолетняя практика, он был единственным средством, способным заглушить боль. Корыто для ампутированных конечностей, более сложные операции предполагалось делать уже после боя, выставили близ трапа. Чтобы не расстраивать людей, его было приказано сразу опорожнять, как только будет наполнено.
Морские пехотинцы, навьюченные ружьями и патронными сумками, построились на палубе. Сопровождаемые шутками матросов, их лучшие стрелки неуклюже карабкались по винтам и размещались на марсовых площадках мачт. Из трюмного люка выскочил корабельный плотник и бодро доложил, что все помпы в исправности, необходимые материалы в наличии, а его команда готова приступить к заделке возможных пробоин и тушению пожаров.
Но самое большое движение происходило на батарейной палубе. Орудийные порты были открыты, пушки заряжены и выкачены, так что борта ощетинились их стволами. Ядра, пыжи, картечные стаканы и другие снаряды уложены позади орудий в специальные гнезда. В бочонках на палубе задымились свернутые кольцами запальные фитили, которые, в отличие от новомодных кремневых замков, еще никогда не подводили канониров. Шустрые десяти-двенадцатилетние юнги, прозванные «пороховыми обезьянами», уже сидели на приготовленных к подаче зарядах. В ходе боя только они могли непрерывно подносить новые и стремительно проскальзывать через узкие коридоры в крюйт-камеру, где специальные фонари и обитые медными листами стены предохраняли взрывчатку от малейшей искры.
Вслед за другими канонирами Иван доложил о готовности и замер у пушки. Рядом молча стояли номера его расчета. В наступившей тишине было слышно, как бьется о борт волна, гудит ветер в снастях и хрипит помпа.
— Молодцы, ребята! Капитан благодарит, фрегат изготовили к бою за шесть минут! Как на королевском смотру! — произнес прибежавший с мостика младший лейтенант, назначенный управлять огнем пушек левого борта. Теперь, совсем как на последних учениях, он обнажил саблю и встал на свое место у фок-мачты.
Все ожидали дальнейших распоряжений. Пока же тихо, очень похоже на учения. Вдруг француз испугается и удерет? Говорят, их корабли быстроходнее… Вон, слышно как наверху приказывает прибавить парусов Джимми. В открытые пушечные порты ничего не видно, только море и голубое небо.
— Ты о чем думал, сопляк, когда выкинул за борт мой мешок? Мог бы засунуть в посудный шкаф, — у соседней пушки чернявый матрос с серьгой в ухе зло шипел на молодого товарища.
— Приказали выбросить все лишнее, — оправдывался тот.
— Надо было позаботиться самому, а не бегать на камбуз за добавкой, — произнес кто-то.
— В мешке была моя лучшая бритва и кусок душистого мыла…
— Прекратите разговоры, пока офицер не услышал, — в спор вмешался канонир.
— После боя заявишь писарю, что мешок разнесло ядром. Мы подтвердим, и казна оплатит потерю твоей собственности!
Опять потянулись минуты тягостного ожидания. Будет бой или нет?.. Еще остается надежда… Кому хочется умирать?..
Все вздохнули с облегчением, когда услышали пушечные выстрелы. Неизвестность кончилась, и все стало на свои места. С правого борта радостно сообщили, что французские ядра легли с недолетом.
— Нервничают лягушатники, зря порох переводят! — радостно прокричал младший лейтенант. Что чувствовал в эти минуты он сам, конечно, не знал никто. Но в полном соответствии с требованиями Военного кодекса, под страхом смертной казни и запрещавшего всем офицерам выказывать сомнения и малодушие, этот юноша твердо стоял на виду у своих подчиненных. Даже подбадривал их.
— Спокойно, ребята! Без приказа не стрелять! Капитан знает свое дело! Подойдем на пистолетный выстрел!
Выстрелы французов участились, и все почувствовали, как дрогнула под ногами палуба, когда первое ядро попало во фрегат. Второе ударило точнее, и наверху раздался чей-то крик. Немного погодя первого раненного пронесли по трапу в лазарет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161