Спускайте парус! — скомандовал он.
— В чем дело? Держим путь в Стокгольм, имеем пропуск от шведских властей, — ответил дед Кондрат. Он также встал на носу карбаса и в руках сжимал старинную пищаль — единственное огнестрельное оружие, которое разрешено было иметь на карбасе.
— Ваши люди учинили драку в порту, изранили моих работников. Вот приказ бургомистра Ревеля, чтобы вас задержать и доставить к нему на суд! — Петр достал какую-то бумагу и помахал ею издали.
— Подотрись им, собака! — Закричал Соловей, но Денис грозно рыкнул на него.
— Не лезь в разговор старших!
— Ловить преступников бургомистр посылает своих стражников, — отвечал дед Кондрат. — А вот почему вы за нами следили полдня и объявились только сейчас, когда рядом нет других судов? Датского капитана Густава Тролла также обманули? Имеем доказательства вашего разбоя и везем их в королевский суд!
— Не бывать вам в Стокгольме! — зло закричал Петр. — Ребята вперед!
Но Денис ожидал этого момента и вовремя переложил руль. Тяжелый карбас отвернул влево и, подхваченный волной, буер проскользнул мимо. С него пальнули, и мушкетам ответила пищаль. Никто не пострадал, ветер унес дым выстрелов, и оба судна продолжали качаться на крутой волне друг против друга. Команды яростно переругивались, а кормщики старались перехитрить один другого и поставить свои суда самым выгодным образом. Верткий буер описал круг и опять нацелился на карбас.
— Братцы! Берись за весла и багры! Как супостаты начнут прыгать на борт, спихивайте их в море! — командовал дед Кондрат. — С Богом!
Брошенные с буера крючья вонзились в палубу, но привязанные к ним веревки были тут же обрублены. Раздались выстрелы, и дед Кондрат выронил пищаль. Буер сильно ударил в борт карбаса, раздался треск, и волна вновь развела суда. Но на борт успели перескочить трое во главе с Петром. Первого ударили в грудь веслом, и он свалился в воду, но остальные двое твердо встали на палубе карбаса. Один с обнаженным тесаком, а Петр навел на корабельщиков пистолет.
Огромное черное дуло, словно неподвижный змеиный глаз, смотрело в упор на Ивана. От его вида перехватило дыхание. Позади хрипел дед Кондратий, громко молился кто-то из корабельщиков. С приближающегося буера оскалившиеся бородачи орали что-то страшное.
— Брось топор, сопляк! — приказал Петр стоявшему рядом Ивану. — Тебе не по морю ходить, а титьку сосать…
— Иуда ты, бл… сын! — закричал надрывно Соловей.
— Молчи, скоморох! Будешь в шахте песни петь…
В тот же миг Соловей бросился на врага. На полке пистолета вспыхнул порох, и узкое пламя метнулось у самых глаз Ивана, а из затылка товарища полетели кровавые клочья. Рука, сжимавшая шершавое топорище, сама взметнулась вверх, и топор вонзился в шею разбойника. Некоторое время тот еще стоял, ухватившись одной рукой за снасть, и алая кровь ключом била вверх, а потом рухнул в море. Увидев такое, на буере все испугано замолчали, а последний из нападавших отшвырнул тесак и сам бросился за борт.
Денис вновь круто переложил руль и суда разошлись. Впрочем, на буере нападать больше не собирались — выловили своего человека и, поставив все паруса, быстро исчезли за горизонтом.
Тело Соловья отнесли на нос и накрыли парусом, деда перевязали и уложили в казенке. Денис приказал смыть кровь и повернулся к Ивану:
— Это у тебя первый? Ничего, попу покаешься на исповеди, он грех отпустит. Ты же своих товарищей спас… При таком ветре дойдем быстро. Вот только карбас вроде потяжелел, стал плохо руля слушаться. Эй, молодцы, гляньте-ка все ли ладно в трюме?
Крышку с трюма быстро сняли, и скоро снизу раздался крик:
— Хлещет вовсю! Тонем!
— Значит буер проломил-таки нам борт. Иван, держи руль. Молодцы, двое к носу, остальные за мной! Заводим пластырь!
Работа закипела. В трюме стучали молотки, пытались заделать пробоину изнутри. Остальные опускали за борт запасной парус, чтобы давлением воды его прижало к пролому и уменьшило течь. Но ветер крепчал, и волны становились выше. Они все чаще обрушивались на палубу и не давали завести пластырь.
Карбас перестал слушаться руля, и его развернуло бортом к волне. Иван увидел, как рядом с ним встала бледно-зеленая стена воды. Она сильно ударила по ногам, сорвала с палубы. Но не вышибла из памяти советы кормщика Дениса. Поэтому, вынырнув из соленой мути и глотнув воздуха, сразу начал срывать с себя тяжелые сапоги и промокший кафтан. Почувствовал облегчение и перевел дыхание. Невдалеке заметил плясавшую на волнах деревянную раму, узнал крышку трюма. В несколько взмахов подплыл к ней и привязался поясом к одной из ее ручек. Только тогда вздохнул полной грудью и осмотрелся.
Волны вставали одна за одной и то поднимали вверх, то опускали так низко, что все окружающее исчезало в серо-зеленом колыхании воды. Вдалеке увидел осевший карбас и суетившихся на нем товарищей. Стал их звать, но ветер уносил крик, забивал рот солеными брызгами. В следующий раз, когда волна подкинула крышку трюма, увидел просмоленное днище карбаса, а потом лишь бурун пены на месте его гибели.
Глава 8
Потянулись долгие часы томительного качания на волнах. К вечеру ветер стих и наступила туманная серая ночь. Становилось все холоднее, мокрые рубаха и порты сжимали тело, а крышка трюма под Иваном казалась ледяной. Стало страшно, но потом пришло какое-то равнодушие ко всему. Из окружающей мглы доносились лишь плеск волн, какие-то странные вздохи и непонятный шепот. Голова бессильно опустилась на шершавые доски, глаза закрылись, и наступило забытье.
Шепот становился громче, и уже можно было различить голоса деда Кондрата, кормщика Дениса, Соловья, остальных товарищей-мореходов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161