— Этот длинный бородач поминал какого-то Питера, который заказал нас поймать и продать на рудники, — сказал Иван.
— Может это и есть тот Питер, которому я проговорился о нашем грузе зерна и который манил хорошей жизнью на чужой стороне, — добавил Соловей.
— Утром иди, Кондратий Никитич, к бургомистру, расскажи о наших подозрениях. Может быть, эти лиходеи еще держат датчан где-нибудь в подвале на цепи?
— Тогда нас самих, как свидетелей, не выпустят из Ревеля, — мрачно произнес дед Кондратий. — Знаю местные порядки и бумажную волокиту, меньше недели здесь не простоим. Мы же и так отстали от нашего каравана, а тем временем цена на зерно совсем упадет. Датчанам ничем помочь нельзя, морские разбойники в живых никого не оставляют. Вот в Стокгольме напишем грамотку и вместе с медальоном прямо в королевский суд подадим. Пусть шведы сами наводят порядок на море.
— Бог тебе судья, Кондратий Никитич. На судне ты хозяин!
Из гавани Ревеля вышли рано утром и повернули на запад вместе с несколькими другими судами. Встретили целую флотилию рыбачьих лодок, спешивших с ночным уловом на городской рынок. Попутный ветер крепчал, на крупных флейтах и шнявах добавили парусов и увеличили скорость. Вскоре карбас оказался в полном одиночестве, и лишь кое-где на горизонте маячили верхушки мачт уходящих вдаль судов.
По левому борту появился плоский берег острова Даго. Кормщик долго всматривался в его очертания и, наконец, произнес:
— Прошли мыс Тахкуна, вышли в открытое море. Балтийское. В старину его звали Варяжским или Соленым. Здесь волна высока, не такая как на Ладоге или в устье Невы…
Неожиданно он отвесил глубокий поклон в северную сторону и добавил:
— Старик Ильмаринен, дай нам добрый путь и попутный ветер до самого Стокгольма!
— Что это ты, Денис, чужим богам молишься? — удивился дед Кондрат. — Тогда Гогланду подарки давал, теперь кланяешься еще какому-то идолу!
— То не идол, а хозяин погоды и всех здешних ветров. Финны, которые живут на этих берегах, его весьма почитают. Они и сами сильные колдуны. Голландцы и англичане моряки опытные, они знают, что в северных морях и океане в этом деле нет никого сильнее финнов. Они, хотя и приняли христианскую веру, но продолжают поклонятся своим древним богам и Полярной звезде, вокруг которой вращается весь небосвод. Она верный друг всех моряков, всегда указывает правильный путь. Еще финны умеют вызывать и останавливать ветер, угадывают места, где есть мели и подводные скалы, а некоторые из них могут превращаться в тюленей и бывать в их подводном царстве…
— Сказки все это! Ворожба бесовская!
— Ой, Кондратий Никитич, никогда не говори в море такое! Слов нет, силен ты по торговой части, но видно не слышал о том, что тот, кто на море не бывал, тот и страха не видал. Море-то не обманешь, оно имеет свой нрав и не знает ни сострадания, ни жалости. Оно живое, кого только в нем нет!
— Денис, сделай милость, расскажи о морских чудесах! — попросил Соловей.
— Да возьми хотя бы тюленей. Днем они любят резвиться в воде, а по ночам слушают голоса моря и пение русалок. В лунные ночи водят хороводы и поют, а когда разыграются, то кувыркаются в волнах, подбрасывают вверх клочья пены, дарят русалкам ожерелья из водяных брызг. Потом ловят в подводных лесах серебристых лососей, а черных воронов посылают к горным ручьям за сладкой водой и начинают пир, который длится всю долгую осеннюю ночь. Ну а если им надоест играть с русалками и захочется повидаться с теплыми земными женщинами, и хлебнуть чего-нибудь покрепче пресной воды, то тюлени выходят на сушу. Они превращаются в людей и на могучих черных волнах, которые становятся вороными конями с длинными седыми гривами, скачут в прибрежные селения и города. Там гуляют и веселятся, щедро платят золотом-серебром, что достают из сундуков затонувших кораблей. Но бывает, что по утру находят на берегу мертвых тюленей. Это те, кто загулялся на суше и вовремя не услышал голос моря.
— А ты слышал этот голос? Какой он?
— Так у моря голоса разные. Порой оно вздыхает и что-то шепчет, а его волна ласкает, как материнская рука. Ну а если сердится, то начинает шипеть и ворчать, голос становится глухим, а волна может дать крепкую оплеуху. В бурю пена стелется над водой, море воет и грохочет, а волны ломают дубовые брусья и гнут железные болты, которыми крепятся части корабельного корпуса. Вот тогда говорят, что небо сходится с морем, а люди на судах молятся всем богам…
Соловей замер на крышке трюмного люка с широко открытым ртом и не спускал глаз с кормщика. Другие мореходы занимались своими делами и тоже слушали очень внимательно. Даже дед Кондратий не перебивал рассказчика, только задумчиво покачивал головой.
— А ведь за нами погоня, — вдруг вымолвил Денис. — Давно слежу за этой посудиной. Она раньше держалась вдали, но повторяла все наши повороты, а сейчас начала приближаться.
— Что за судно?
— Одномачтовое, судя по парусам, похоже на буер. Судно легкое, ходкое, на таком возят мелкие грузы, ловят рыбу.
— Сколько на нем может быть людей?
— Как у нас, не больше десятка. Пушки на таких малышей не ставят, так что отобьемся.
Глава 7
Вскоре буер приблизился и можно было рассмотреть стоявших на его палубе людей. Судя по одежде обычные рыбаки, но у двоих в руках мушкеты, а остальные вооружены тесаками и длинными ножами. В стоящем на носу человеке Иван и Соловей узнали Петра, угощавшего их ромом в Ревеле. Только на этот раз на нем был не кафтан с кружевами, а морская куртка, перепоясанная широким ремнем, из-за которого торчала рукоятка пистолета.
— Эй, на карбасе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161