Время от времени встречался с мистером Дефо, Юргеном из датского посольства и другими старыми знакомыми.
Первые тревожные вести принес Вася Шапкин. Какой-то господин начал встречаться с российскими волонтерами, угощал их сытными обедами, заводил разговоры по душам. Неизменно напоминал, что ребята должны прилежно учиться. Под большим секретом сообщал, что царь Петр собирается закупить в Англии военные корабли и скоро волонтерам предстоит повести их в Россию. Некоторые ребята ему верят, спрашивают, что за корабли, где они находятся, когда выйдут в море.
— Может быть, попросить князя Львова, чтобы он запретил такие опасные разговоры? — предложил Вася. — Они же привлекают внимание к нашим секретным делам.
— Будет только хуже, — заметил Иван. — Князь болтлив.
— Значит, шведы что-то прослушали о нашем деле, — сказал Салтыков. — Это не страшно, пока они мало что знают. Кто этот человек?
— Назвался Иваном Зубовым. Говорит, что москвич, имеет лавку на Солянке. В Лондон приехал закупать сукно.
— Все врет, — решительно произнес начальник. — В России сукном торгуют только казенные купцы. В Москве этот товар продают в лавках особого суконного ряда в Китай-городе. Вася, познакомь Ивана с этим мужиком. А ты расспроси его как следует, но без шума. Мы же в чужой стране.
— Не беспокойся, Федор Степанович. Все сделаем по-европейски. Запросов в парламенте и адвокатских жалоб не будет.
Себе в помощь Иван взял двух молодцов, с которыми раньше ходил вдоль чужих берегов. Еще попросил помочь Боба, что ловил воров и приглядывал за порядком в соседних кварталах. Человека, который назывался московским купцом, взяли на набережной, где Вася назначил ему встречу и обещал познакомить с «главным российским корабельщиком». Один из подручных Боба ловко вложил кошелек в карман иностранца. Тут же набежали стражи порядка.
Дальше дело разбиралось в небольшом домишке, что стоял возле доков. Иван сидел за столом, заваленным бумагами, изображал судейского чиновника. У дверей встали его молодцы в одинаковых мундирах. У каждого на шее массивная цепь с огромной бляхой с чеканным изображением оскалившихся львов. Чужому человеку и не догадаться, что такое носят привратники в клубах. А эти, как и положено казенным людям, стоят нерушимо, взгляд равнодушный, жуют табак. Рядом с ними суетился Боб, якобы владелец кошелька, что-то доказывал и размахивал своей трубочкой, набитой какой-то вонючей смесью.
Задержанный, то ли от растерянности, то ли по незнанию, ни на каком языке объяснится не мог. Вася, которого задержали в качестве свидетеля, стал переводчиком. Объяснил, что рассматривается дело о краже кошелька, и по английским законам всеми делами, касающимися иностранцев, занимается специальная служба.
Допрос начали немедленно, обещали во всем разобраться.
Иван водил пером по бумаге, вроде бы записывал вопросы и ответы. Спокойно рассматривал задержанного. Сыт, гладко выбрит, хорошо одет. Отвечает бойко, повторяет известны. Заулыбался, услышав, что, скорее всего, произошла ошибка, пообещал никому не жаловаться. Но его глаза забегали, когда услышал, что английские власти обязаны сообщить о случившемся в российское посольство и принести извинения. Начал объяснять, что придерживается старой веры и не хочет иметь дело с российскими властями, которые всячески притесняют раскольников.
— Как тебя зовут? — спросил по-русски Иван.
— Иван Зубов, — от неожиданности задержанный побледнел. — Но я…
— Крестил тебя поп Иваном, да люди зовут болваном, — грубо прервал его Иван. — Где волонтер Пашка Карасев? Третьего дня ты ужинал с ним в таверне у моста. С тех пор его никто не видел.
— Верно, ужинал. Но куда делся Пашка, не знаю. Но я буду жаловаться.
— Жалуйся. Но запомни, у тебя нашли чужой кошелек. Все мы свидетели, и дело записано в казенные бумаги. Можем договориться, если нам поможешь. Пошли вниз, опознаешь — Пашка это или кто другой.
По узкой лестнице спустились в сводчатый подвал, освещенный тусклым фонарем. Под ним на столе лежал утопленник.
Конечно, Боб перестарался. Когда он сбросил покрывало, все увидели такое… А запах… Не зря, подлец, сам курил эту гадость… Да еще взял покойника за руку и потянул. Размокшая кожа поползла с пальцев… Вася охнул, шарахнулся в угол. Его рвало…
Задержанный пошатнулся, прохрипел,
— Это не Пашка.
Иван взял его за ворот, сильно встряхнул:
— Посольство просит нас помочь, им нужны сведения о пропавшем волонтере. Выбирай сам — мы тебя сдаем в их канцелярию и сегодня же в кандалах будешь на судне, уходящем в Архангельск. Оттуда прямая дорога в застенок Преображенского приказа, к князю Ромоданскому. Но можешь остаться в Англии. Если будешь говорить нам правду. Соврешь — из этого подвала не выйдешь.
— Пощадите! Ради Господа!
— Как тебя звала мать?
— Семеном.
— Эх, Семей-Семен, что же это с тобой приключилось, — сочувственно произнес Иван. — Пошли в другое место.
Вернулись в верхние комнаты. Сзади топали молодцы с бляхами, тащили Васю. Иван налил Семену. Чтоб унять дрожь в руке, выпил и сам… Ну, Боб, спасибо за представление… Теперь придется еще и Васю выхаживать.
— Ладно, Семен. До московитов и твоей веры нам дела нет. У вас говорят — ищи добра на стороне, а дом люби по старине. Вижу, ты с этим не согласен?
— Нет мне жизни в России. Страшно там, за старую веру карают жестоко.
— Выпей еще и расскажи о себе.
От новой стопки Семен отказался, вспомнил о своей вере. Заговорил торопливо, на глазах выступили слезы стыда и обиды.
… Сапожничал он в стрелецкой слободе за Москва-рекой. Его семью, как и других раскольников, обложили двойным налогом, мужикам приказали нашить на кафтаны особые красно-желтые знаки, а женщинам носить шапки с рогами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161