Именно там висела традиционная ветка остролиста, а рядом с ней жестяная вывеска, на которой художник, имя которого до нас не дошло, изобразил толстощекого монаха, пьющего прямо из большого кувшина.
Через эту дверь входили обыкновенные выпивохи и все те, кто не был посвящен в тайны заведения.
Вторая же дверь открывалась только перед теми, кого к «Доброму Монаху» привело дело более серьезное, чем желание распить бутылочку-другую старого вина. Чтобы найти эту дверь, нужно было пройти в узкий и грязный переулок позади трактира, найти потайную пружину в углу стены, и тогда низенькая изъеденная червями дверь бесшумно отворялась, открывая доступ в темный коридор.
Завсегдатай притворял за собой дверь и шел по коридору; по левую руку в стене находилась другая дверь, в которую вошедший стучал два раза.
Когда и эта дверь отворялась, он оказывался перед винтовой лесенкой со стертыми ступенями, ведущей на второй этаж.
Для обычных посетителей трактир имел всего один этаж. Для посвященных же он имел и второй, разделенный на небольшие залы, которые в наше время принято называть отдельными кабинетами.
Вот этим-то таинственным путем и проник в трактир дон Фелипе.
По случайности дверь перед винтовой лестницей ему отпер сам хозяин.
Он низко поклонился испанцу, потому что знал, что тот всегда хорошо платит.
— У тебя есть люди? — спросил дон Фелипе.
— Да почти никого.
— И все-таки кто?
— Двое отставных рейтаров, которые пьют, бранятся и клянутся убить кардинала.
— Прекрасно, и где же они?
— Да наверху, в большом зале.
— А еще кто?
— А внизу, в маленьком зале, вроде какой-то офицер с лакеем.
— А я могу на них посмотреть так, чтобы они меня не видели?
Пернисон заулыбался.
— Ваша милость отлично знает, что у меня для вас нет ничего невозможного. Идемте со мной, монсеньор.
И они на цыпочках поднялись по винтовой лестнице.
Наверху Пернисон провел испанца в зал, расположенный как раз над тем, где сидел офицер со своим лакеем.
— Видите щель? — спросил трактирщик, показывая на луч света, проникающий сквозь доски пола.
Дон Фелипе встал на колени, наклонился и увидел Мака, сидевшего за столом с Сидуаном; до него даже долетал звук их голосов.
— Прекрасно, — сказал он, поднимаясь.
— А теперь, Пернисон, — добавил он, — отведи меня в зеленый зал, где сидят недовольные рейтары.
Рейтары были горькими пьяницами; им сегодня никак не удавалось утопить горе в вине, и поэтому, увидев дона Фелипе, они нахмурились. Испанец жестом отпустил трактирщика.
Одет дон Фелипе был, как богатый вельможа, кошелек которого полон золота, и поздоровался он с рейтерами так жизнерадостно, что те в ответ тоже поклонились и с любопытством уставились на него.
— Ну что, господа хорошие, кажется, мы чем-то недовольны, — спросил он, усаживаясь.
— Ну, это мало сказать, — ответил один из них, здоровенный чернобородый детина с могучими плечами и бычьей шеей.
— Нас поувольняли, — добавил второй, с лицом, похожим на кунью морду, на которой отражалось что-то свирепое и жестокое.
— А почему?
— А кто знает? — ответил первый. — Этот проклятый кардинал…
— Тсс! Давайте тихо, и по делу. Деньги есть?
— Последний пистоль тратим.
— И вы не состоите ни на чьей службе?
— Продадим наши шпаги кому угодно.
— Беру вас к себе на службу, — четко проговорил дон Фелипе.
— Ага! — произнесли она разом и уставились на него.
— Беру вас на час, и плачу за этот час сто пистолей.
— Вот черт! А что нужно сделать? — спросил первый.
— Избавить меня от соперника.
— От соперника в любви?
— Да.
И дон Фелипе доверительно добавил:
— Это — любовник моей жены.
— А! Хорошо, — сказал второй. — А где он?
— Да здесь.
— В этом трактире?
— Да. Идем со мной… Только тихо!
Один из рейтаров хотел взять со стола подсвечник.
Дон Фелипе удержал его. Он повел их обоих в соседний темный зал, где сквозь щель в полу виднелся свет.
— Посмотрите! — сказал он.
Один из рейтаров наклонился и заглянул в щель.
— Но их двое, — заметил он.
— Он со своим лакеем.
— У него вид крепкого парня.
— Хорошо, я накину двадцать пистолей за лакея, — ответил дон Фелипе.
— Хорошо, — сказал второй. — Сделка заключена.
Тогда дон Фелипе позвал трактирщика.
Пернисон поднялся.
— Этим господам, — сказал ему дон Фелипе, — нужно уладить кое-какие счеты с тем капитаном, что сидит внизу. Если услышишь шум, не беспокойся. Ты понял?
— Я умею быть глухим, когда надо, — ответил ему мэтр Пернисон…
Мак уже некоторое время сидел с Сидуаном на первом этаже «Доброго Монаха».
Когда капитан вышел из дворца кардинала, Сидуан, не чаявший больше увидеть его, издал крик радости.
Его радость была очень велика, а поэтому он и не подумал рассказать Маку, что он только что видел дона Фелипе и сообщил ему о пребывании Мака у кардинала.
И может статься, что, если бы капитану это обстоятельство было известно, он не хлопнул бы Сидуана дружески по плечу со словами:
— Уф, пить хочу! Пойдем выпьем?
Сидуану подобное приглашение дважды повторять было не нужно. А кроме того, как читатель мог заметить, он был любопытен.
Он щелкнул языком, показывая этим, что у него в горле тоже пересохло, и пошел за Маком, надеясь на удовольствие выслушать рассказ капитана о его приключениях в кардинальском дворце.
Когда они уселись за столом в маленьком зале на первом этаже трактира, Мак спросил вина.
Сидуан смотрел на него.
— Умираю, пить хочу, — сказал Мак, наливая себе.
— Наверное, потому что много говорили, — заметил Сидуан.
Мак не ответил.
Но Сидуан не отступал.
— Кажется мне, что в кардинальский дворец не так-то просто войти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75