Писано оно братьям Барским, а мы вовсе не братья. Его зовут Густин Линицкий, моя же фамилия Григорович…
— Убирайтесь вон! — багровея, крикнул префект.
Через полчаса оба с тощими узелками в руках вышли на темную заснеженную улицу, вслед им прощально заскрипели тяжелые чугунные ворота…
За несколько месяцев, что провели самозванные братья в академии, ногу Василия действительно удалось подлечить. Что же делать дальше? Возвращаться домой?
Но от городских ворот во все стороны разбегаются дороги. Едут по ним купцы, бредут паломники. Тянутся дороги во все страны, теряясь в морозной дымке за холмами…
Дороги зовут и манят в неведомые края. У приятелей нет денег, но есть молодость, сила и любознательность. И вот, пристав к паломникам, они уходят все дальше от родного дома…

ВЕДУТ ДОРОГИ
Старая пословица говорит: все дороги ведут в Рим. Наверное, это сказано именно о паломниках. В черных плащах и круглых шляпах, с посохами в руках и с котомками за плечами, бредут они по всем дорогам Европы на поклон к папе римскому, в Италию. Идут по лесным дорогам Польши мимо замков, где пирует пьяная шляхта, и мимо грязных постоялых дворов. Идут по степям Венгрии и мимо картофельных полей Германии.
Вместе с паломниками шагают по дороге и самозванные братья. Они питаются подаянием и ночуют где придется: под навесом корчмы, в старом овине, а то и просто в поле, зарывшись в стог сена. Вырвавшись из мрачных стен иезуитской академии, радуются путешественники свободе.
Иная школа распахнула перед ними свои двери — увлекательная школа жизни. И Василий Григорович-Барский жадно смотрит вокруг во все глаза. Многое удивляет его: и прямые улицы немецких городов с каменными домами, и пышные польские костелы, и высокие крепостные башни Буды, взметнувшиеся над широким Дунаем. Рука его то и дело тянется к перу, чтобы нарисовать для памяти на клочке бумаги то гору Бескид, вечно окутанную туманом, то причудливые ворота королевского дворца в Вене. Таких рисунков становилоь все больше и больше. Василий завел пухлую тетрадь, куда вклеивал их и подробно записывал обо всем интересном, что встретится на пути.
Время было смутное. Австрийские князьки часто воевали между собой. На дорогах пошаливали лихие люди, бежавшие от крепостной неволи. Каждый город на пути закрывался на ночь крепкими воротами, неохотно принимал странников под защиту своих стен. Крепостная стража долго и придирчиво расспрашивала, кто идет, да зачем, да откуда. Нередко путникам приходилось ночевать прямо под городской стеной. Густину надоела такая жизнь. Он несколько раз порывался вернуться домой.
Остались позади равнины Венгрии и Австрии, горные стремнины Альп. Осенью 1724 года Василий и Густин добрались до итальянской границы. Не одна сотня миль осталась уже позади, а в каждой стране у них своя мера: в итальянской миле одна верста, в немецкой — целых семь, как отметил Василий в тетради.
Сильно поизносилась их странническая одежда, разбитые о камни башмаки едва держались на ногах, но приближавшаяся зима уже была не так страшна — пришли они в теплые края. Весело было шагать по тропинкам, вдоль которых нескончаемо тянулись виноградники. Один сад переходил в другой. Каждый клочок земли здесь был заботливо обработан. И, восхищаясь трудолюбием здешних жителей, Василий назвал Италию в своей путевой тетради «Землей труда» — Terra Laboris.
К Риму Василий предложил идти кружным путем — через Южную Италию и Неаполь, чтобы получше изучить страну. В те края также много шло богомольцев. Но дорога эта оказалась нелегкой.
Каменистая тропа вилась по самому берегу моря. Часто путь преграждали бурные ручьи и речушки. Переходя их, приходилось раз по пятнадцать в день раздеваться. Острые, как осколки стекла, камни до крови резали путникам ноги. А местами приходилось брести по колено в сыпучем песке.
У Василия снова разболелась нога, которую подлечили было львовские лекари. Он крепился, старался не подавать виду, но вскоре терпеть стало невмочь и пришлось остановиться в одном прибрежном селении.
Густин ворчал на него:
— Долго ли еще будем сидеть в этой дыре?
Стал он сердит, раздражителен. А однажды ночью Линицкий вдруг исчез. Сбежал тайком, бросив больного товарища, и след его затерялся на дороге…
Подлечив ногу, Василий пошел дальше, снова пристав к богомольцам. Снова палило солнце, скрипела галька под ногами. Слева, совсем близко от дороги, сверкало море. Глядя на него, еще сильнее захотелось пить.
Впереди виднеются какие-то странные белые кучи — высокие, остроконечные. Между ними снуют люди. Подойдя ближе, Василий увидел несколько маленьких озер с красноватой, как вино, водой. А дно в озерах почему-то белое. То была самосадочная соль. Полуголые рабочие, обливаясь потом, доставали ее со дна, рассыпали на берегу для сушки, а затем складывали в кучи.
Василий помог одному взвалить на спину тяжелую корзину. Тот благодарно кивнул, а ссыпав соль в большую кучу, вернулся к Василию и протянул ему кусок хлеба.
— Спасибо, — сказал странник. — Вот еще сольцы бы мне на дорожку.
Итальянец не понимал, только улыбался в ответ. Тогда Василий протянул руку к ближайшей куче и зачерпнул горсточку соли. В тот же момент стоявший рядом старик с красным платком на жилистой шее резко ударил его по руке, выбив из нее соль.
— Вот народ, — удивился Василий, — свой хлеб последний отдают, а хозяйской соли им жалко…
И он, недоумевая, зашагал дальше по пыльной дороге.
На третьем повороте его остановили солдаты с алебардами и начали придирчиво обыскивать. «Чего они ищут?» — подумал Василий.
1 2 3 4 5 6 7