В первое мгновение я подобрал ноги, сидя на скамье, и прижался к стене. Потом поглядел на брошенное ко мне животное. Это оказалась крупная рыжая обезьяна. Вокруг ее безволосой морды висели, как бакенбарды, седоватые волосы; черные маленькие глазки под мигающими голыми веками сверкали испугом и злостью. Она стояла на четырех лапах, подняв хвост над обнаженным красно-оранжевым задом, и резко и часто, как бы с угрозой, щелкала зубами.
Я придвинулся еще ближе к стене и при этом сделал резкое движение. Обезьяна отскочила, как на пружине, завизжала, одним скачком прыгнула на окошко и села в его узкой амбразуре, не спуская с меня злобных глаз и издавая резкие, визгливые звуки.
Зашло солнце, и наступила ночь.
7 июля, суббота
Всю ночь я просидел на скамье, прислонясь к стене, не спуская глаз с двух сверкающих зеленоватым блеском огоньков. Среди непроглядного мрака — а ночь была безлунной — эти светящиеся точки, казалось, то поднимались к самому потолку, то опускались, то плыли по кругу; но я знал, как обманчив мелькающий свет в темноте и потому снова устремлял глаза по направлению к окошку — огоньки были на прежнем месте.
Иногда оттуда доносилось злобное щелканье зубов, иногда урчанье и жалобный визг. Я чувствовал, что обезьяну беспокоит мой пристальный взгляд, которого она не видит, но ощущает.
Так мы провели с ней всю ночь, бодрствуя и не доверяя друг другу. Но когда показался бледный розовый свет, а затем косой луч солнца ударил в окошко и я вновь увидел рыжее существо, сидевшее в самой глубине оконной амбразуры, ухватившись правой лапой за решетку, мне вдруг стало стыдно Я, созданный по образу и подобию Божию, боюсь этой гнусной, безобразной твари, сотворенной нечистыми лапами дьявола! Я решительно поднялся, размял онемевшие члены, подошел к столу, съел лепешку, горсть риса, выпил воды. Стоило мне подняться — обезьяна, не сводя с меня глаз, тоже вскочила на задние лапы, сердито щелкая зубами, причем шерсть на ее загривке поднялась, словно иглы у ежа. Потом, заметив, что я не иду к нему, животное успокоилось и опять приняло прежнюю позу. Когда же я вновь сел на скамью, обезьяна заморгала глазами и стала вертеть головою, словно всунула ее в кувшин и хочет освободить. Я сидел, смотрел на лохматое чудище и не знаю, как и когда заснул. Проснулся я внезапно с чувством неизъяснимого страха, но, открыв глаза, невольно засмеялся. Обезьяна сидела на столе и, жадно чавкая, ела рис; потом обеими лапами ухватила кружку и, запрокинув голову, выпила воды, совсем как человек. Я повернулся. Она услышала мое движение, оглянулась и испуганно бросила кружку; та разбилась, вода растеклась по полу. Это перепугало обезьяну еще больше, но она не забыла ухватить лапой банан, прежде чем спрыгнуть со стола и в два прыжка оказаться на окошке, ухватиться за решетку и, враждебно глядя на меня, опять защелкать зубами. Не знаю, долго ли я спал, но сон совершенно освежил меня; я чувствовал себя бодрым, сильным и смелым. Я поднялся со скамьи и начал ходить по камере. Каждый раз, когда я приближался к окну, обезьяна взъерошивала шерсть, сердито лаяла и плотно прижималась к решетке всем своим вздрагивающим телом. Когда же я отходил, она принимала прежнюю позу и внимательно следила за мною. Так повторялось неоднократно, и я перестал обращать на зверя внимание. Перед вечером в камеру, приоткрыв дверь, заглянул мой тюремщик и, увидя, что обезьяна сидит на окне, вошел.
Он заметил разбитую кружку, что-то сердито сказал и погрозил мне. Потом принес еду, воду в другом сосуде и удалился. Я заметил, что теперь еды он принес больше. Обезьяна вдруг громадным прыжком метнулась на стол, схватила банан и, пронзительно крича, вернулась на место и стала с жадностью есть. Я понял, что она может сожрать все, и тоже поспешил к столу, хотя и не чувствовал голода. Я оставил на долю соседки лепешку, два банана и половину чашки риса; еще одну лепешку, честно говоря, я спрятал для себя, на всякий случай.
8 июля, воскресенье
Наступила следующая ночь. Я опять не спал. Не спала и обезьяна. Мы опять сторожили друг друга. Лишь на рассвете я заснул, а когда проснулся, то увидел, что обезьяна, подняв хвост, как кошка, и обнажив при этом омерзительный зад, медленно ходит по камере, то трогая лапой стену, то поднимая с пола мусор или крошку, и внимательно разглядывает находку, поднося к самому носу. Заметив, что я проснулся, она опять одним прыжком очутилась на окне, а я подошел к столу. Обезьяна уже все съела и, что самое печальное, выпила всю воду. Я стал ходить из угла в угол. Потом пришел сторож. Потом опять наступила ночь.
Так прошло несколько, не знаю сколько, дней. Клянусь святым Августином, я бы совсем перестал замечать гнусную тварь, если бы она не была так мерзко неопрятна, не воняла бы столь едким, одуряющим смрадом, не гадила бы с такой простотой и бесцеремонностью, словно находилась в своих лесах. Случалось, я совсем задыхался от ее вони, и меня даже рвало. Душный, раскаленный воздух стоял без движения, и только при входе и выходе тюремщика ощущалось слабое дуновение. Я указал раз своему Церберу на кучи и лужи мерзкой твари, загадившей весь пол так, что стало трудно ходить, но он лишь усмехнулся, сверкнул зубами и сделал жест, как будто сгребал что-то рукой. Я брезгливо отвернулся.
Обезьяна совсем привыкла ко мне и так осмелела, что мы бродили по камере вместе; она и ела, вспрыгнув на стол, в одно время со мной, причем брала из рук то, что я ей давал, и, глядя часто моргающими глазами, спокойно жевала свой банан или лепешку.
12 июля, четверг
В одну из ночей разразилась гроза. Надо знать, что такое гроза в Индии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96