Сын Боголюбовых появился на свет на пятый месяц путешествия где-то в туркменских степях.
Родители постарались отыскать в безбрежном мусульманском море хоть какой-нибудь христианский островок, чтобы окрестить новорожденное дитя, дав подобающее его древнему русскому роду имя. Такой островок в виде маленькой церквушки на их счастье оказался в Кашгаре.
Там обращенный из уйгуров христианский священник с мусульманским именем Асгар-хан произвел обряд крещения. Мать надела сыну на шею маленький нефритовый медальон старинной русской работы с великолепной бриллиантовой окантовкой, который закрывался крышечкой с запором, и серебряный крестик. Внутри медальона старый кашгарский ювелир, найденный по просьбе родителей Асгар-ханом, выгравировал надпись: «Сего владетель есмь Никита Боголюбов, Князев сын, рожден 5 дня сентября 1697 — го».
А теперь давайте снова перенесемся в то далекое раннее утро 5 июля 1698 года…
Возглавляли караван Кучум-хан и три придворных чиновника двора Аурангзеба. Метрах в пятидесяти за ними ехал передовой эскорт из пяти казаков вместе с поручиком Слепцовым. Далее с небольшим разрывом следовали двадцать казаков. За ними ехала основная группа миссии во главе с князем. Потом шли вьючные верблюды, нагруженные походным имуществом и подарками для Великого Могола. Один из верблюдов вез Настасью с сыном. Для Никиты была сделана специальная, плетенная из веток ивы люлька в виде корзины, прикрепленная между горбами. Сама Настасья располагалась с левого бока верблюда, уравновешенная с правого бока яхтаном, кожаным вьючным мешком с ее вещами. За верблюдами ехал погонщик с четырьмя запасными лошадьми и великолепным, серым в яблоках иноходцем, предназначенным для Великого Могола. Замыкали караван двадцать казаков и погонщик с двумя запасными верблюдами. Еще два погонщика сновали взад и вперед вдоль всей процессии, поддерживая порядок движения. Все ехали на лошадях — кроме Настасьи с младенцем и погонщиков, которые предпочитали более подвижных мулов.
Медленно движущийся караван, скорость которому задавала неторопливая поступь верблюдов, являл собой красочное и впечатляющее зрелище. Светло-желтые корабли пустыни с черными яхтанами на спинах, рыжие лошади и серые мулы контрастно выделялись на фоне каменистой, почти аспидного цвета тропы, пролегавшей через большие острова зеленой травы с пятнами красно-бурого терескена и беловатых солончаковых пустошей. Оживляли караван яркие фигуры погонщиков в голубых полосатых, подпоясанных черными кушаками халатах и белых войлочных колпаках. Казаки в скромной серо-зеленой амуниции терялись рядом с разодетыми в разноцветные одежды, яркими, как павлины, посланцами Аурангзеба. Над караваном стоял непрерывный перезвон верблюжьих бубенцов, раздавалось цоканье лошадиных копыт о камни, гортанные выкрики погонщиков, щелканье нагаек. Все эти звуки смешивались с шумом горного потока, вдоль которого пролегала тропа. По мере подъема к перевалу местность становилась все более унылой и дикой. Теперь повсюду виднелся только сухой дерн, голые крутые скалы и длинные желтоватые осыпи. Кое-где белели конские кости. Амфитеатр угрюмых пиков с левой стороны замыкался огромной вершиной Амарнатх, покрытой льдом и снегом. Тропа вела туда.
К полудню начала портиться погода, небо заволокло серыми тучами. Подул сильный юго-восточный ветер. Это пришел муссон. Начался дождь, перешедший вскоре в мокрый снег. До перевала оставалось еще четыре часа ходу. Обеспокоенный Кучум-хан остановился и после короткого совещания с чиновниками Аурангзеба с поклоном подъехал к князю:
— Хузур!
— Эй, Ахмед, ко мне! Переведи, что он хочет сказать, — крикнул князь.
— Он говорит, что пришло Время дождей. Надо вернуться назад и переждать. Да ниспошлет нам всемогущий Аллах благополучие! Там, — Ахмед махнул вперед рукой, — снег, много снега! Злой перевал, пропадем!
У подъехавших индийцев были озабоченные лица. Караван остановился.
Василий Андреевич и сам уже понял, что положение осложнилось. С другой стороны — проносилось у него в голове — преодолели пустыню Гоби, высоченный перевал Каракорум в Гималаях, еще три в Ладаке. А Шринагар впереди, уже близко, всего три перехода. Рискнуть?
— Слепцов! — крикнул он подъезжающему поручику. — Как думаешь, пойдем на перевал?
— Пойдем, ваше превосходительство! Проскочим! Ребята устали, а Индия, вон уж она, близко, там и отдохнем.
Он хлестнул лошадь нагайкой и резко натянул поводья, осаживая ее.
— Господь Бог да поможет! — И перекрестился.
— Настенька, друг мой! — сказал Василий Андреевич, подъезжая к жене. — Смотри-ка, погода худа как, да и снег вон, на перевале. Кучум сказывает, полно его. Как думаешь?
— Васенька, милый мой! Ты знаешь все лучше. Сколько мы с тобой вынесли, везде хранила нас Пресвятая Богородица. И было ладно. Делай, как ведаешь. А я уж поберегу нашего Никитушку.
И она погладила по головке крепко спавшего в люльке сына.
— Кучум! — строго сказал князь, выпрямившись в седле. — Идем на перевал, Великий Могол не любит долго ждать. Эй! Ахмед! Поди сюда. Переведи, что русская миссия идет дальше.
Осенил себя крестным знамением и пробормотал:
— Пусть будет над нами воля Божия! Аминь!
Почему князь Боголюбов не пошел в Индию другим путем? Через Персию, как тогда называли Иран, через Афганистан и далее в Хайберский проход? Ведь путь этот был куда как легче, нежели через огромные пустыни, горы и перевалы Кашгарии и Малого Тибета.
Выписка Сергея Тарасова из документов Посольского приказа:
«Всеподданнейшее доношение Вашему Царскому Величеству
Всемилостивейший Государь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96