Но вдруг испуганно умолк и вскинул руку, закрывая лицо, как бы защищаясь от удара.
В оконной раме показалось бледное лицо мужчины. Раздался выстрел, лампа замигала, и Струве упал навзничь, ударившись о стену.
Все это случилось необычайно быстро; Элен скорее ощутила, чем услыхала выстрел, но не в состоянии была осмыслить происшедшего, пока запах пороха не донесся до нее. Но и тогда она не испытала никакого ужаса. Напротив, дикая радость охватила ее; она стояла, слегка наклонившись вперед, почти с удовлетворением глядя на упавшего, пока не услыхала своего имени:
— Элен, сестричка.
Повернувшись, она увидела в окне брата.
Ему приходилось уже видеть такое выражение, какое было сейчас на ее лице, на лицах мужчин, только что спасшихся от отвратительной смерти, но никогда еще не видал он его на лице женщины.
Ничего деланного или фальшивого не было в нем, лишь первобытная страсть.
В эту темную ночь, в борьбе за собственную свободу, обнажилась элементарная природа девушки. Гленистэр был прав: Элен отдалась непреодолимому и властному импульсу.
Едва взглянув на человека, валявшегося у дверей, Элен подошла к окну, обняла и поцеловала брата.
— Убит он? — спросил Кид.
Она кивнула и пыталась заговорить, но задрожала и заплакала.
— Впусти меня, — просил он. — Я разбился.
Когда Кид с трудом втащился в комнату, то она прижалась к нему и гладила его по всклоченным волосам, не обращая внимания на его грязную и промокшую одежду.
— Надо посмотреть. Быть может, он легко ранен, — сказал Кид.
— Не трогай его.
Однако она пошла за ним и стояла рядом, пока он осматривал раненого.
Заметив, что Струве дышит, Кид с трудом поднял его и положил на диван.
— У меня, должно быть, здесь что-то треснуло, — сказал Кид, щупая себе ребра.
Он был слаб и бледен, и Элен отвела его в комнату, где стояла койка и где он мог лечь. До сих пор его поддерживала его решимость; теперь же он был беспомощен, и это придало сил его сестре.
Кид не разрешил ей ехать за помощью, пока не кончится гроза или не рассветет, тем более, что в темноте легко сбиться с пути, и она не выиграет во времени, если уедет немедленно.
Они решили ждать рассвета. Наконец, услыхали слабый голос раненого; он заговорил с Элен:
— Я знаю, что это было безумие с моей стороны, и я получил по заслугам. Но я умираю. Я умираю — и боюсь.
Он стонал до тех пор, пока Бронко Кид не притащился к нему, смотря на него с ненавистью.
— Да, вы умрете. И я убил вас. Возьмите себя в руки. Я не выпущу ее до рассвета.
Элен принудила брата вернуться на койку и пошла помочь раненому, который начинал бредить.
Позднее, когда Кид немного отдохнул и пришел в себя, Элен решилась рассказать ему о низости их дяди и о том, как она надеется восстановить справедливость.
Она сказала ему о нападении, задуманном на этот вечер, и об опасности, угрожавшей золотоискателям.
Он пополз к двери, прислушиваясь к вою ветра.
— Придется нам рискнуть, — сказал он. — Ветер совсем почти стих, и скоро будет светать.
Она умоляла его отпустить ее одну, но он был тверд.
— Я никогда больше не оставлю тебя одну, — сказал он, — кроме того, мне прекрасно знакома дорога, идущая по низам. Мы спустимся по оврагу к долине и таким путем доедем до города. Это дальше, но не так опасно.
— Ты не удержишься в седле, — настаивала она.
— Удержусь, если ты привяжешь меня к седлу. Выводи лошадей.
Было еще совсем темно, и дождь лил, как из ведра, но ветер дул лишь слабыми порывами, как бы утомленный собственным неистовством, когда она помогла Бронко взобраться на седло.
Усилие, сделанное им, вырвало у него стон, но он настоял на том, чтобы она привязала ноги его под животом лошади, так как дорога неровная и он не желает свалиться еще раз.
Успокоив Струве, как могла, она села на свою лошадь и предоставила ей самостоятельно избирать дорогу по крутому спуску. Кид ехал впереди, шатаясь в седле, как пьяный, и обеими руками держась за луку.
Прошло около получаса с их отъезда, когда другая лошадь стремительно вылетела из темноты и остановилась у дверей гостиницы.
Забрызганный грязью всадник с безумной торопливостью выбросился из седла и вбежал в дом. Он увидел беспорядок, царивший в первой комнате: опрокинутые и поломанные стулья, стол, отодвинутый к самой печке, и обломки лампы в масляной луже перед прилавком.
Он стал громко звать, и, не получая ответа, схватил зажженную свечу и побежал к двери налево. И там он не увидел ничего, кроме пустых коек. Тогда он ворвался в третью комнату.
Там лампа горела рядом с лежащим Струве; он дышал тяжело, и веки его были полуопущены над остановившимися глазами.
Рой заметил лужу крови на полу и разбитое окно; нагнувшись над лежащим человеком, он заговорил с ним. Не получив ответа, он повторил свои слова, затем стал яростно трясти раненого, так что тот закричал в страхе:
— Я умираю! Я умираю!
Рой приподнял его и близко наклонился к нему.
— Я — Гленистэр. Я приехал за Элен. Где она?
В остановившихся глазах раненого мелькнул луч сознания:
— Вы опоздали… я умираю… и я боюсь…
Рой вновь затряс его.
— Где она? — повторял он до тех пор, пока своей настойчивостью не вернул к сознанию умиравшего.
— Кид увез ее. Кид подстрелил меня, — голос его поднялся, — Кид застрелил меня, и я умираю.
Он стал кашлять кровью, и Рой положил его на спину. Все ясно. Он опоздал, и Кид отомстил.
Боясь открыто напасть на мужчину, он был так низок, что выместил свою злобу на женщине.
Рой почувствовал слабость и почти физическую тошноту; затем ему бросилась в глаза промокшая одежда, снятая Элен с брата и замененная сухою. Он поднял ее с пола и с яростью разорвал, как мокрую бумагу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76