Черри стояла перед своей посетительницей, прислонившись спиной к двери; выражение ее лица было злое и насмешливое.
— Маленькая услуга, только что оказанная мною вам, дает мне, кажется, некоторые права, и я воспользуюсь ими, чтобы сказать, как плохо идет вам ваша маска. Ужасно дерзко с моей стороны, не правда ли? Вы заодно с компанией отъявленных мошенников, и я любуюсь ловкостью, с которой вы исполнили вашу долю грязной работы, но когда вы принимаете этот шокированный, сверхдобродетельный вид, то мне делается противно.
— Выпустите меня.
— Я делала дурные вещи, — продолжала Черри, не обращая внимания, — но обыкновенно меня принуждали их делать. Зато, могу сказать, я никогда не пыталась сознательно погубить человека ради его денег.
— Что вы хотите сказать? Кого я предала из моих друзей и кого я хотела погубить?
— Ба! Я сразу поняла, что вы за штучка, но Рой-то ничего не понимал. Затем Струве рассказал мне то, о чем я не успела еще догадаться. Дайте ему бутылку вина и женщину, и этот болван расскажет все, что он знает. Мак Намара поставил большую ставку и хорошо сделал, что впутал вас в свою игру; вы умны, у вас крепкие нервы, и наружность ваша прекрасно годится для вашей роли. Уж мне, казалось, можно знать. Немало штук и я проделала в свое время. Вы извините, пожалуйста, этот порыв профессиональной зависти. Я просто завидую вашему умению. Теперь же, раз вы видите, что мы с вами стоим друг друга, вам не следует презирать меня.
Она раскрыла дверь и выпроводила гостью с насмешливой любезностью.
Элен так растерялась и была так унижена этими злобными и бессвязными нападками, что ничего не поняла из них, кроме того, что Черри Мэллот обвиняла ее в участии в заговоре, как оказывалось, существовавшем, по общему мнению.
Тут опять выступал уже не раз слышанный ею намек на нечестный образ действий судьи и инспектора. Не играла ли в этом роль жалкая зависть? Впрочем, Черри говорила, что все рассказал ей Струве, не могущий устоять перед бутылкой вина и хорошеньким лицом. Зная это, Элен поверила. Ее опять охватило желание разобраться, выяснить.
Отчего бы Струве не рассказать и ей того, что он говорил другим женщинам!
Она свернула с дороги и направилась на Переднюю улицу, быстро решая в уме, как действовать. Черри Мэллот считала ее актрисой. Прекрасно, она сумеет оправдать это мнение.
Она нашла Струве в его конторе; при виде ее он кинулся к ней навстречу и предложил ей стул.
— Здравствуйте, мисс Элен. Вы хорошо выглядите, несмотря на неприятную ночь. Судья рассказал мне все, как было; позвольте вам сказать, что вы замечательно храбрая девушка.
Она мрачно улыбнулась, вспомнив слова, от которых до сих пор горело ее лицо.
— Вы, верно, очень заняты, господин адвокат?
— Да, но для вас у меня всегда найдется время.
— Я к вам не по серьезному делу, — сказала она весело, — я просто шла мимо и зашла.
— Что ж, это еще приятнее, — сказал он изменившимся тоном, поворачивая свой стул к ней. — Я в восторге.
Она осталась довольна тем, что он отбросил свой профессиональный тон.
— Да, мне надоело разговаривать с дядей и мистером Мак Намарой. Они оба говорят со мной, как будто бы я еще девочка.
— Когда вы предпринимаете фатальный шаг?
— Какой шаг?
— Я говорю о вашей свадьбе. Не удивляйтесь. Мак Намара сообщил мне о ней уже месяц тому назад.
Вспомнив о разговоре с Мак Намарой, он потрогал горло пальцами; однако глаза его загорелись, когда она шутливо ответила:
— Не ошибаетесь ли вы? Он, вероятно, просто пошутил.
Она ловко завлекала его, удивляя его новым легкомысленным тоном; он не имел понятия, что она могла быть такой дразнящей, почти фамильярной, а вместе с тем такой далекой. Он осмелел.
— Скажите, что у нас нового? — спрашивала она. — Дядя молчит, а из Мак Намары за последнее время и слова не вытянешь.
Он быстро взглянул на нее.
— Относительно чего?
Она собралась с духом и победила нерешительность.
— Пожалуйста, не говорите и вы со мною, как с ребенком. Мне это надоело; я исполнила свою часть программы и хочу знать, что делают остальные.
— Что вы хотите знать? — спросил он осторожно.
— Все. Разве вы думаете, что до меня не доходят различные толки и разговоры?
— Ах, вот что! Ну, так не обращайте на них внимания.
Она поняла свою ошибку и торопливо продолжала:
— Почему же? Разве мы не все вместе работаем? Я не хочу, чтобы меня эксплуатировали, а затем отбрасывали за ненадобностью. Я имею право знать, удастся ли наш план. Неужели вы думаете, что я не умею молчать?
— Конечно, умеете! — смеялся он, пытаясь переменить разговор. Но она встала, прислонилась к конторке рядом с ним и поклялась, что не уйдет, не узнав хотя бы часть интересующей ее тайны. Его манеры поддерживали в ней убеждение, что от нее что-то скрывают. Этот умный кутила, очевидно, был основательно знаком с положением и, хотя начал колебаться благодаря ее просьбам, но все еще из осторожности молчал.
Она нагнулась к нему и улыбнулась.
— Вы такой же, как другие, и не хотите сделать мне приятное.
— Вот, все вы женщины одинаковы, — цинически сказал Струве. — Только уступай им, давай им. Эгоистические особы. Что же вы нам со своей стороны ничего не предлагаете. Мужчины — торговцы, женщины — ростовщицы. Вы любопытны, поэтому и несчастны. Вы считаете, что я обязан помочь вам за одну вашу улыбку, и просите меня изменить обещанию и долгу чести ради вашего каприза. Что же, это по-женски, я готов отдать себя в ваши руки, но не даром. Мы будем торговаться с вами.
— Это вовсе не из любопытства, — с негодованием отрицала она. — Это мое право.
— Нет, вы просто слыхали праздные слухи и загорелись любопытством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76