Но что я должен сделать для Польши, как по-твоему?— Ваше величество, — снова упал на колени монах, — если вы согласитесь получить польскую корону, то… к Польше присоединится Литва вместе с русскими землями, а вы, конечно, примете римскую веру, перед тем как стать мужем верной католички. А потом сделаете католиками своих подданных.— Ого! — вслух сказал Ягайла и снова взялся за полотенце.Он вспомнил, что крещение Литвы ценилось очень дорого. Его отец, Ольгерд, просил у Римского императора прусскую землю, Курляндию и Земгалию. Да вдобавок тевтонский орден должен был переселиться куда-то на восток, за русские земли, и защищать Литву от татар. «Много ты хочешь, монах! Уж если крестить Литву, то не даром. А Польша и так станет моей собственностью, как приданое королевы. Но что толку об этом думать!»— Я крещен в русскую веру, — скучно сказал князь.— Русские — отщепенцы, — привскочил монах, — а церкви их не церкви, а синагоги! — Судорога свела его лицо.— Я исповедую русскую веру! — закричал князь, вспомнив матушку, тишайшую княгиню Улиану. — Как ты смеешь, вонючий пес!Одноглазый понял, что сделал промах.— Для нас, служителей святой римской церкви, отщепенцы хуже язычников — простите мою горячность, ваше величество.Ягайла не стал спорить о религии.— А скажи мне, — вдруг спросил он, — королевна Ядвига, как она собой — толстая или худая? Мне бы толстенькую. — Глазки князя забегали.Монах удивился и не сразу ответил.— Я ее не видел, ваше величество, — нашелся он, — но слышал, что королевна не лишена изящной полноты.— Ну, — отозвался князь, — это я так… Вот что, приятель, — сказал он, помолчав, — твои странные разговоры мне понравились. Я много слышал о красоте Ядвиги. Я холост и ищу себе хорошую жену. Если Ядвига станет польской королевой, то такой брак мне не противен. Но если прослышат о нашем разговоре, — добавил строго Ягайла, опять вспомнив матушку, княгиню Улиану, — кто-нибудь обязательно помешает. Ты понял меня?— Ваше величество!.. — Монах жадно схватил маленькую руку литовского князя, пахнувшую ароматной банной травой, и поцеловал ее. — Я все понял, ваше величество!— В этом деле нужна тайна, — повторил Ягайла. — Женитьба дело деликатное в любом случае. А когда Польша хочет выйти замуж за Литву, — он хохотнул, — тайна особенно необходима. Слово вылетает воробьем, а возвращается орлом, — закончил он назидательно.Опять кто-то стукнул в дверь и раздались приглушенные голоса.— Отвори, — строго сказал Ягайла.Одноглазый монах с низким поклоном исполнил приказание и сразу исчез.В опочивальню вошли оружничий Брудено с кувшином, главный ловчий Симеон Крапива и несколько ближних бояр.В голове великого князя крепко засела королевская корона. Он был рассеян, на вопросы главного ловчего отвечал невпопад. Бояре с удивлением переглядывались. Глава двадцать седьмая. ВОСПРЕЩАЕТСЯ БОГОХУЛЬСТВОВАТЬ, ПОМИНАТЬ ДЬЯВОЛА И СПАТЬ ВО ВРЕМЯ МОЛИТВЫ Андрейша сидел у едва тлеющего камина в корчме «Веселая селедка», погрузившись в задумчивость. Огонь медленно поедал сухой хворост, скупо освещая стены корчмы с торчащими деревянными костылями, на которых посетители развешивали свою одежду. Сейчас костыли пустовали, кроме одного — с плащом Андрейши. Время было раннее, гостей еще не было. Хозяйка, рослая худощавая старуха, надоедливо стучала чем-то на кухне и громко ругала служанку. Из приоткрытой двери несло смрадом от жарившейся рыбы.День был пасмурный. С моря дул пронзительный северо-западный ветер. На реке, задрав хвост, сидели чайки. У деревянной пристани скрипели, покачиваясь, несколько рыбачьих судов. В узкую щель окна виднелись кирпичные стены Мемельского замка. Андрейша два дня назад вернулся из Паланги… Он без труда нашел на горе у моря старинный храм богини Прауримы. Но храм был покинут вайделотками, статуя богини исчезла, и священный огонь погас. Андрейше и здесь помог жреческий жезл. Когда он показал зеленую рогульку пожилому литовскому рыбаку, тот привел его к новому храму, построенному в чаще непролазного леса, на берегу маленькой речушки. В старом храме стало опасно, могли нагрянуть рыцари. От Мемеля до Гредуна их единственная дорога к ливонским собратьям тонкой ниткой проходила по самому берегу моря.Андрейша увидел Бируту, красивую и печальную. Она узнала своего спасителя и приняла юношу, словно сына. Рассказывая о Людмиле, которую она успела полюбить, Бирута заплакала.На прощание она поцеловала юношу. «Буду молить великую богиню Прауриму, — сказала она. — Если богиня захочет, с Людмилой не произойдет ничего плохого…»«За что бог так жестоко наказал мою незабудочку! — думал Андрейша. — Ты лучше луны, солнца и звезд и страдаешь в плену у жестоких рыцарей. Если бы я был в Кенигсберге, уж наверно мне удалось бы облегчить твою участь, а может быть, и вызволить из беды».Его мысли прервала хозяйка корчмы. Она поставила на стол миску овсяной каши и жареную рыбу.— Мой муж умер ровно год назад, накануне дня святого Варфоломея, — сказала она, снова появляясь с чашей и большим оловянным кувшином в руках. — Помяните, юноша, бедного Ганса, выпейте пива — я не возьму с вас денег. О-о, мой прилежный Ганс был отличным мастером варить двойное пиво! — И женщина вытерла передником слезы.Андрейша посочувствовал хозяйке и стал есть без всякого желания, только лишь для того, чтобы поддержать силы. Не успел он справиться с овсяной кашей, как в харчевню пришли трое мужчин и заняли стол у самого очага. Из разговора, который вели гости довольно громко, Андрейша узнал, что в реку зашел новый корабль, принадлежащий немецкому ордену, и встал на якорь против корчмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136