— Войска сосредоточить в Рогнеде, — возвысил он голос, — отсюда наступать. Здесь соединиться с ливонскими рыцарями… А в местах, где стоят крестики, я построю каменные крепости. С помощью пресвятой девы мы навсегда завладеем этой землей. — Чуть помолчав, он поднял глаза на Конрада Валленрода: — Ты опять будешь спорить, брат мой? Но помни, на капитуле твое упрямство могут понять как трусость… Кстати, скажи, как ты можешь жить вместе с псами? Всю ночь собачий вой не давал мне уснуть.— Вчера небо очистилось, и луна ярко светила, — спокойно ответил маршал, — мой любимец Колду не выносит лунного света.— Я слышал, брат мой, — не унимался магистр, — ты спишь с собаками в одной постели и ешь из одной миски. Правда ли сие? Я не знаю, как примет капитул такое известие.Лицо Конрада Валленрода побагровело, жилы на лбу вздулись, волосатые пальцы сжались в кулаки. Если бы кто-нибудь другой осмелился так разговаривать, недолго прожил бы он на свете.— Собака — божье творенье, — опустив глаза, смиренно ответил он, — и друг человека. — Маршал хотел еще сказать, что все люди бесы и вряд ли среди самых достойных братьев можно отыскать такого преданного друга, как собака, но раздумал.— Ну хорошо! — переменил разговор магистр. — Теперь о походе на Жемайтию. Надеюсь, что на этот раз нам не помешает изменник Витовт.— Я согласен, — поколебавшись, сказал великий маршал. — Через год можно начинать войну, если капитул не поскупится на деньги. Но я прошу дать мне полную свободу в военных делах.— Хорошо, хорошо, я подумаю, брат маршал, о твоей просьбе, — опять раздражаясь, ответил Конрад Цольнер. — А твое мнение, святой отец, — обернулся он к своему духовнику, — не напрасно пропали труды мои?— Что может сказать простой священник о ратных делах? — продолжая смотреть в окно, ответил поп. — Не мне решать на военных советах. Я буду молить господа бога и пресвятую деву о победе. — Он повернул маленькую лысую голову к висевшему над кроватью деревянному кресту. — Но все же, — он замялся, — надо призвать рыцарей из христианских стран. Больше иноземцев в нашем войске — и война будет стоить дешевле. Пока в Литве существуют язычники, желающие всегда найдутся.— Святой отец прав, — сказал великий магистр, — об этом никогда не следует забывать. — И, строго посмотрев на Конрада Валленрода, добавил: — Разошли письма, не медли.Великий маршал молча кивнул головой.Ударил колокол в церкви святой Троицы. Великий магистр принялся вслух отсчитывать удары. Колокол перестал звонить, и в комнате воцарилась тишина.— Ты свободен, брат маршал, — зевнув, произнес он, поглядывая на кровать, — настало время молитвы.Конрад Валленрод, звеня оружием, тяжело поднялся и вышел, захлопнув за собой тяжелую дверь.— Упрям, как осел, и нет в нем божьей благодати, — внушительно сказал великий магистр, прислушиваясь к удаляющимся шагам. — Здоров, как бык, и шея толстая, как у быка. Голову повернуть по-человечески не может, по-волчьи поворачивается — всем телом… Подбрось-ка, брат, в огонь поленьев, что-то озябли ноги.Неслышно ступая в войлочных туфлях, священник молча подошел к камину. Нагнувшись, он поворошил в горящих дровах кочергой и развел жаркое пламя. На окнах заискрились ледяные узоры.— Так ему бог дал, — разогнув спину, наконец отозвался он.— А что, брат Симеон, может быть, и правда, что маршал бьет братьев рыцарей?— Иной рыцарь — что пень дубовый, апостольским словом его трудно пронять, — неопределенно ответил духовник.В коридоре снова послышались шаги. Кто-то, позванивая оружием, шел легко и быстро по каменным плитам коридора. Дверь в покои скрипнула, отворилась. Конрад Цольнер быстро повернул к двери свой орлиный нос.— Могу я говорить, великий магистр? — кланяясь, произнес телохранитель.— Говори.— Письмо от литовского князя тебе, великий магистр. — Рыцарь приблизился и вручил Конраду Цольнеру пергамент с двумя восковыми печатями на шнурах. — Будут ли приказания?Конрад Цольнер отрицательно качнул головой и, развернув пергамент, стал его рассматривать.Рыцарь незаметно удалился.— Не нравятся мне буквы в этом письме, — проворчал великий магистр, не знавший грамоты. — Посмотри, брат, они все словно кричат от испуга. Вот эта широко раскрыла рот и эта… А вот здесь она будто заламывает руки.Духовник взял письмо, внимательно осмотрел печати и стал читать. Письмо было витиеватое, и чем больше слушал Конрад Цольнер, тем меньше понимал.— Прочти еще раз, Симеон. Литовец Ягайла зовет меня на крестины в Краков, приглашает быть крестным отцом?— Выходит, так.— Он женится на польской королеве?— Да.— Что же делал в Кракове нечестивый поп Христофор? — взорвался магистр. — Охотился за юбками? Клянусь святыми ранами, я заставлю его плакать!.. Разъелся, как боров, и каждый месяц тянет от ордена деньги. «…Мне известно каждое слово, сказанное в Кракове, — передразнил Конрад Цольнер своего посла, — у меня везде свои люди»! Я не верил, когда мне писали, что нечестивец содержит любовницу… Собственно, верил, но думал, что он умен и не забывает дела. Запиши, Симеон: Христофора немедленно призвать в Мариенбургский замок.Не зная, что делать дальше, великий магистр стал вертеть на большом пальце епископский перстень с рубином и алмазами.— Ягайла оскорбил меня! — вдруг громко сказал он. — Пригласить в крестные отцы — да как он смел! — Взяв двумя пальцами письмо великого князя, магистр с отвращением бросил его на пол.— Успокойся, брат, ничего страшного пока не произошло.— Ты думаешь?— Ягайла несомненно выиграл, в Кракове он будет в безопасности. Пожалуй, это самое умное из всего, что он мог придумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136