Говорю как перед богом, отдамся индейцам в плен.
— Мы с вами, Тимофей Федорович.
— Никогда ружей не отдадим.
— С ружьями мы отобьем Елену Петровну.
— Без ружей нам всем погибель.
— Нам начальник Слепцов!
Несчастный Иван Степанович дико закричал и стал рвать на себе волосы. Но трудно обвинять мореходов в черствости. Разумный человек не склонен к самоубийству.
После описанных горестных событий мореходы еще две недели шли вверх по реке. По берегам высился темный непролазный лес. Углубиться в чащу хотя бы на версту вряд ли было доступно людям. Болота, поваленные деревья с вывороченными корнями преграждали путь.
Снова зачастили дожди. Одежда мореходов насквозь промокла, похолодало. По утрам мореходы долго не могли согреться. Неожиданно выпал снег.
Слепцов не спал всю ночь. Надо было что-то придумать для спасения товарищей. Он был и старше и опытнее. Тимофей Федорович понял, что дальше идти опасно. Наступают холода, и тогда — голодная смерть. Надлежало позаботиться, как бы удобнее провести зиму и не умереть с голоду.
Утром Слепцов собрал мореходов.
— Ребята, надо дом ставить, иначе пропадем. Ежели идти к верховью — с голоду помрем, а ежели к устью — индейцы прикончат.
Промышленные сразу согласились. Конечно, зимовка в диком краю — не мед, но и дальше идти не лучше.
— Приказывай, Тимофей Федорович!
— Вот тут дом поставим. — Слепцов отмерил на берегу прямоугольник — десять шагов в длину и девять в ширину.
Мореходы вбили колышки.
— Тебе, Захар, — сказал он корабельному плотнику Кошкину, — дом срубить не в диковинку. Все сам отлично знаешь. Бери десять человек в помощники, остальные в дозор.
— Из ели ставить, Тимофей Федорович?
— Ставь из ели.
Здешняя ель похожа на сибирскую, только хвоя мягкая да и крепость древесины меньше. Захар Кошкин выбрал подходящие деревья, сделал на стволах зарубки.
Застучали топоры. Работа шла споро. Всем надоели холод и мокреть, хотелось под крышу, погреться у домашнего очага.
Только Иван Степанович ходил как неприкаянный и думал о своей жене. Охваченный нерадостными думами, он не сразу откликался, когда к нему обращались.
В разгар домостроительных работ к берегу подошла лодка с тремя индейцами. Один из них был молодой человек, одетый наряднее своих соплеменников. Поверх меховой парки он надел старый суконный сюртук с морскими позументами. На голове — нарядная шляпа из кедровой коры.
Кадьякец Ивашка завел с индейцами разговор:
— Где ваше селение?
— Совсем близко, — махнул рукой молодой индеец.
В разговор вмешался Слепцов:
— Возьмите с собой одного из наших людей. Он купит у вас рыбы, и вы доставите его обратно.
— Да, да, — закивали индейцы головами, — мы согласны. — И стали торопиться с отъездом.
Они думали, что русский сам отдается им в руки и грех этим не воспользоваться.
Касьян Овчинников согласился поехать к индейцам за рыбой. Когда он садился в лодку, Слепцов потребовал:
— Оставьте у нас аманата.
Индейцам предложение не понравилось, но при сложившихся обстоятельствах им ничего не оставалось, как только согласиться.
Индеец в парке из морского бобра вылез из лодки. Дозорные караулили всю ночь, и Слепцов отпустил его только под утро, когда привезли Касьяна Овчинникова.
Индейцы обманули мореходов и рыбы не продали.
На следующий день старый индеец с длинными седыми волосами, которого мореходы раньше не видели, привез на продажу девяносто кижучей и променял на медные пуговицы.
Тем временем закончили постройку дома, и мореходы перебрались на новоселье. Все были рады. В этот день из леса вышел большой черный медведь. Слепцов застрелил его, и мореходы собирались поужинать жареным медвежьим мясом.
Дом построили из толстых бревен. Одно небольшое окно затянуто куском камлейки. Пазы законопатили мхом, в обилье разросшимся в лесу. В трех наружных стенах прорубили небольшие узкие окна, задвигаемые внутренними ставнями. На высоте одного аршина над землей настлан пол из тесовых бревен. Внутри деревянные нары, грубо сколоченный стол и две скамьи. По углам дома Захар Кошкин поставил башенки для дозора. Мореходы индейцам не верили и каждый день ждали нападения.
Кошкин долго не мог решить, какую поставить крышу. Уж больно дождей много в этих краях, и нужного материала не было.
Посоветовавшись с приказчиком Слепцовым, он решил пропитать китовым жиром куски паруса, которыми накрывали шалаши, и покрыть ими крышу. Крыша оказалась добротной и совсем не пропускала влагу.
Дом топился по-черному, под руками не было глины и подходящего камня. Однако это никого не удручало.
Вечером, насытившись жареной медвежатиной, мореходы расположились на нарах, скинули с себя верхнюю одежду на просушку и блаженствовали в тепле.
— Утка, утушка, утка серая, —
затянул Касьян Овчинников. —
На что селезня перебаила?
— Не я перебаила.
Он и сам ко мне летывал.
— Уж ты, девка, девка красная.
На что ты молодца перебаила?
— Не я его перебаила.
Он и сам ко мне хаживал…
В ненастный дождливый день опять пришел молодой индеец, нарядно одетый в морской сюртук, тот, что обманул мореходов.
Индейца усадили за стол, угостили чаем.
— Нам нужна рыба, — просительно сказал Слепцов.
— Мы не обязаны вас кормить, — ответил гость. — Чем скорее вы подохнете, тем лучше.
— Ты будешь сидеть здесь, как аманат, под караулом, пока твои родственники не принесут нам на всю зиму рыбы, — разозлившись, крикнул Слепцов. — Нам надо четыреста лососей и десять пузырей икры.
Кадьякец Ивашка перевел слова Слепцова.
Индеец с каменным лицом выслушал приказчика и что-то приказал своим спутникам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131