Рослый азнаур, круто повернувшись на коне, ударил шашкой. Пануш схватился за плечо и припал к гриве. Элизбар подхватил Пануша и поскакал с ним в сторону шаха.Боль и ярость охватили Димитрия. Этого силача азнаура он помнил по Сурамской битве. И Димитрий рассек плечо азнаура.Квливидзе, выровняв коня, подскакал к Георгию, наискось замахнувшись обагренной кровью шашкой.Саакадзе вздыбил Джамбаза и боковым ударом меча выбил из рук Квливидзе клинок. Перегнувшись, он сдавленно сказал:– С кем деретесь? Всех перерубим! Спасайтесь в Уплисцихе!Квливидзе свесился с седла и подхватил свою шашку, Дато наскочил на Квливидзе, клинком плашмя ударил по кольчуге и почти на ухо шепнул:– Спасай народ, Караджугай подходит! Квливидзе, точно раненый, припал к седлу и вынесся на бугор. Подскакавшему к нему азнауру он крикнул:– В Уплисцихе! Все за мной!– В Уплисцихе! В Уплисцихе! – прокатилось по рядам грузин.Шах Аббас, наблюдая битву, любовался «барсами» и Георгием Саакадзе. Он не видел, как Матарс рубанул уже убитого сарбаза, и с удовольствием заметил, как Матарс вытирал окровавленное лезвие о круп коня.Элизбар скакал, придерживая Пануша. Охраняя их, сзади мчался Арчил, сверкая каской и панцирем.Вдруг Арчил круто осадил коня. Он увидел, как притаившийся за камнем огнебородый целится в шаха.Арчил резко повернул коня и загородил собой повелителя Ирана. Стрела врезалась в его поднятый щит.Исполняя приказание Саакадзе, шах-севани расчищали путь к воротам Гори для въезда шаха.«Барсы» и конные сарбазы бросились в погоню за азнаурами, отступающими к Уплисцихе.Азнауры и ополченцы, отстреливаясь из луков, обогнули лощину. И когда первые сарбазы подскакали к трем холмам, они не увидели ни одного грузина. Только ветер взлохматил легкий снег и высоко взметнулся встревоженный коршун.В эту неспокойную ночь в монастыре Горис-Джвари – «Крест Гори», высящемся на вершине утеса, в сводчатой келье при мерцании светильника седой монах записал:«…присутствие шаха Аббаса только разожгло храбрость картлийцев, истребивших в час времени до двух тысяч персов…»Эрасти предсказал Арчилу большую награду.Наутро, торжественно принимая на площади ключи от Горисцихе, шах Аббас вспомнил высокого грузина.Призванный Арчил раболепно распростерся у ног повелителя Ирана.Шах спокойно произнес:– Подымись! Раб, как ты дерзнул стать впереди меня во вчерашней битве?– Для спасения твоей жизни, великий шах, – ответил Арчил, упав на колени.– Так ты считаешь себя храбрее «льва Ирана»?! – Шах погладил золотой эфес ятагана. – Отсечь дерзкому голову.Подбежали сарбазы шах-севани, сверкнуло лезвие, и голова Арчила покатилась по замершей площади.«Барсы» быстро взглянули на Саакадзе. Арчил – верный телохранитель Георгия, выросший у него в доме. Лицо Саакадзе осталось неподвижным. Только Папуна заметил легкую бледность и чуть дрогнувшую морщинку у глаз. «А может, просто устал? Много ночей не спит, не легко ему», – подумал Папуна, уходя подальше от тяжелого зрелища.Эрасти с ужасом смотрел на обезглавленного Арчила, не в силах отвести взгляда от застежки на окровавленной шее. Он вспомнил, как Саакадзе когда-то в Ананури спас этого Арчила от продажи туркам. Видно, суждено было ему погибнуть от руки мусульман.– Видно, нам всем суждено погибнуть от руки проклятых мусульман, – сдавленно проговорил Дато, отойдя подальше с Ростомом.– Но Георгию, как видно, никого не жаль, все готов отдать разбойнику.– Ростом, если сомневаешься в Георгии, лучше сейчас от него уходи… Нарочно с нами холоден, не хочет мешать нашим решениям.– Дорогой Дато, я не такой крепкий, как ты и Даутбек, и не такой слепой, как Димитрий, но я никуда не уйду. Разве мы можем сейчас жить друг без друга? Я оставил молодую жену, двух детей, я связал мою жизнь с «Дружиной барсов»… Но я хочу знать, не волками ли мы вернулись на родину? Слышал, как народ проклинает Георгия?– Слышал… Думаю, народ скоро сменит проклятие на благословение. Но ты хорошо знаешь, не Георгия в том вина, что так вышло. Перс обманул Георгия, обманул нас всех… А ты думаешь, легко Георгию это пережить? Мы вместе страдаем, Георгий один…– Что же теперь будет, Дато?– Только Георгий знает, что будет. Это он кует по ночам крепкую подкову, он не спит, обдумывая месть шаху и князьям. Не будем отягощать его душу нашими сомнениями, должны ему верить, иначе мы на помощники его планам.– Смотри, Дато, на гребнях гор сторожевые башни все еще посылают огненные предупреждения… Думали ли мы когда-нибудь, что эти огни зажгутся против нас? А снег, как саван, горы окутал.– Успокойся, Ростом, скоро мы сами зажжем огни призыва…Папуна и Эрасти неотступно, словно тень, следовали за Саакадзе. Папуна тревожно поглядывал на застывшие глаза Георгия.«Уже принял решение», – подумал Папуна.Эрасти тоже думал о горячо любимом господине и друге. Он также не обманывался и чувствовал – не остановится Георгий Саакадзе, пойдет до конца. Но сколько ни ломал себе голову, не мог додуматься, где же этот конец? И какой он будет? Все равно, лишь бы от себя не прогнал, лишь бы с ним не расставаться до последнего часа… Без него не надо ни жизни, ни радости.
До поздней ночи бродили «барсы» по отдаленным улицам Гори… Вот она, родная земля, там, за этой синеющей полосой – Носте. Но они уже не мечтали увидеть ее. Не рвались туда. Стыд сжимал сердце, огонь жег глаза. Они бродили по Гори, боясь остаться одни, боясь мягких постелей и жестких мыслей.Раненым шакалом выл горный ветер. На холодном бледном небе, точно брошенный обледенелый щит, бледнела луна. Густые предрассветные туманы клубились над вершинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169