— По-моему, я начал так: «Все говорят, что Бьянка Сальва холодна как ледышка».
— Именно, — поморщившись, поддержал его синьор Корнелио. — Но нас интересует не то, что вы от кого-то слышали, а то, что испытали сами.
Креши украдкой бросил взгляд на Бьянку. Ему было бы легче рассказывать, если бы вокруг были одни мужчины или если бы она не так вызывающе смотрела на него.
— Дело было в понедельник вечером, на балу в честь ее помолвки. Я подошел поздравить ее и, возможно, помочь избавиться от некоторых кавалеров. Вы не поверите, когда узнаете, что она сделала! Она поднялась, взглянула на меня как на какого-то мерзкого грызуна и пошла прочь.
Бьянка разрывалась между желанием похвалить его за восхитительное самокритичное описание и попросить его повторить то, почему она решительно избегала его общества.
— Какое заключение вы делаете из этого, синьор Креши? — вмешался синьор Альвизе.
— Что ж, оно очевидно. — Он переступил с ноги на ногу, чтобы все могли оценить его массивные ноги и завидную стать, прежде чем обвинить Бьянку в том, что она не в состоянии оценить мужскую красоту. — Я заключил, что она ненавидит мужчин.
— Может быть, дело в том, что она плохо относится лично к вам? — серьезно переспросил синьор Корнелио.
Креши взглянул на него так, словно собирался вызвать его на дуэль, но поскольку дуэли были запрещены в Венеции законом, а судья несколько лет назад отпраздновал свое семидесятипятилетие, он передумал, вспомнив, что Корнелио Гримани обвиняют в слабоумии. Он решил, что это шутка.
— Это было бы смешно, если бы многие мои друзья не замечали за синьориной того же. К тому же у вас есть свидетельства этого парня про одежду.
Бьянка склонила голову набок и удивленно обвела взглядом судей. Заговорил синьор Архимед:
— Один из слуг из дворца Фоскари показал, что вы предложили ему крупную сумму в обмен на его одежду. Вы хотите увидеть его?
— Нет. Это правда. — Скрывать это обстоятельство не было нужды, да и затягивать процедуру ей не хотелось. Под ложечкой у нее засосало, где-то в желудке образовался ледяной комок, и казалось, что еще немного — и кровь застынет у нее в жилах. — Но какое все это имеет отношение к убийству Изабеллы Беллоккьо?
— Мы полагаем, что женщина, которая любит носить мужскую одежду, также имеет склонность играть мужские роли в жизни. Например, в постели, — заключил синьор Корнелио таким тоном, будто это было очевидно любому, и не только такому проницательному человеку, как он сам.
— Святая Тереза, но ведь это полная чушь! — воскликнула Бьянка, у которой от такого нелепого обвинения кровь в жилах мгновенно согрелась. — Если бы я ненавидела мужчин, то с какой стати мне носить их одежду и изображать мужчину в жизни? Кроме того, у женщины может найтись множество причин надеть мужское платье, помимо желания стать похожей на мужчину!
— Может быть, вы просветите нас на этот счет. — Синьор Корнелио снова вооружился своей лупой. — Мне приходят на ум несколько таких причин. Можете назвать достойную?
Бьянка поняла, что допустила ошибку. Если она признается, что раздобыла мужскую одежду, чтобы проникнуть в дом Изабеллы и выведать правду, ее вина будет косвенно доказана. Бьянка не сомневалась, что, если солжет, синьор Корнелио немедленно разоблачит ее.
— Мужская одежда удобнее, потому что дает большую свободу движения, — пошла она на компромисс и тут же задала собственный вопрос: — И все же, почему из того, что я якобы не люблю мужчин, следует, что я убийца?
— Это не доказывает, что вы убийца, — ответил синьор Альвизе. — Однако подтверждает, что вы были в любовной связи с Изабеллой Беллоккьо.
— Вы заключаете это на основании того, что я не была в любовной связи с Джулио Креши, верно? — Бьянка была озадачена.
Сравнение, проведенное между изысканной, грациозной куртизанкой и тонконогим отвратительным грызуном, показалось всем очень смешным. Любой из присутствующих, находясь в здравом уме и трезвой памяти, предпочел бы мертвую Изабеллу живому Джулио.
— Мы пока ничего не заключаем, а только анализируем материалы дела, — аккуратно поправил ее синьор Архимед. — Вы подтверждаете, что между вами и синьором Креши состоялся разговор, который закончился именно так, как он описывает?
Только теперь Бьянка со всей очевидностью увидела, что ее предали. Йен увлек ее, научил доверять ему, а потом использовал ее откровенность ей во вред. Как кровожадный тигр, он крался по пятам за ней, чтобы наброситься неожиданно. Он готов был ухватиться даже за такую мелочь, как ее краткий и бестолковый разговор с Креши. Не упустил ничего, чтобы подтвердить свое обвинение, отказался поверить в ее невиновность, несмотря на все ее усилия. Его ненависть к ней, очевидно, настолько сильна и глубока, что он ни перед чем не остановится, чтобы уничтожить. Даже перед кражей.
— В самом начале вы упомянули о рисунках, — тихо вымолвила она. — Они у вас?
— Не вижу связи между ними и вашей влюбленностью в Изабеллу Беллоккьо. — Синьор Альвизе поправил манжету на мантии, что свидетельствовало о том, что он находится в крайнем волнении.
— Я тоже, ваша милость. Просто я хотела узнать, у вас ли эти рисунки, — затаив дыхание, ответила Бьянка.
— Нет. То есть они не здесь. Но мы их видели. Они были приложены к обвинению. Мы сочли их слишком… детальными для нашего заседания.
Именно такого ответа она одновременно ожидала и очень боялась. Она отступила назад, покачнулась, чувствуя слабость в ногах от такого вероломства Йена. Он сам организовал кражу и припрятал их в надежном месте, чтобы потом приложить к обвинительному заявлению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102