Итак, он стал графом, со своим местом в палате лордов и соответствующими обязанностями. У него появились поместья в Англии, собственные арендаторы и слуги. На его попечении осталась овдовевшая невестка, о которой он должен заботиться. Теперешний статус прочно закреплял его в мире власти. Отныне его обязанности еще более тесными узами связывали его с Лондоном, где много театров, клубов и женщин, которые будут заманивать его в свои сети. Став лордом Уиндрашем, он, без сомнения, будет самым завидным женихом в королевстве. Какое ему теперь дело до Шотландии? Он совершил последний благородный жест. Он порядочный человек и сделал это из сочувствия к Макнорринам, у которых сожгли дома и им не оставалось ничего другого, как стать рабами в Канаде.
– Ах, Алан! Это действительно прекрасный финиш!
Светлые брови сомкнулись.
– Я знаю, вы любили его. Какая девушка не влюбилась бы в такого мужчину! – Алан встал, высокий и сильный, красивый в своем килте, и устремил взгляд к вершинам. – Но вы принадлежите этой стране, и я увижу вас в прекрасном каменном доме. Я увижу вас с мужем у камина и собственными детьми. Вы будете звать их в дом и напевать им вполголоса песни. И вокруг вас будет ваш народ. Быть наложницей у английского графа – а он имел так много любовниц – значит потерять свое лицо. Это разобьет ваше сердце, Кэтриона. Разрушит душу. Я говорю вам всю правду, несмотря на то что теперь судьба шотландцев неразрывно связана с Англией. И несмотря на то что я люблю майора как брата и как человека, который однажды спас мне жизнь.
– Расскажите, как это было, – попросила Кэтриона. Она знала, что Алан прав, но просто хотела потянуть время.
– Да, по сути, наберется не так много для рассказа. Когда борьба идет не на жизнь, а на смерть, все солдаты стоят друг за друга. Но он – англичанин, а они слишком часто старались держаться в стороне от наших полков. Шотландцев посылали вперед разве что в атаку. Я был контужен и оставлен умирать на поле боя. Враг был уже близко, когда я пришел в себя и попытался встать.
– Они стреляли?
– Залпами. И все время под одну и ту же тарабарщину: «Vive l'Empereur!». Земля сотрясалась от адского топота. Доминик Уиндхэм примчался на своей лошади под шквальным огнем, бросил меня на загривок лошади и вывез оттуда. Вокруг нас свистели пули, картечь сыпалась как град. Я не удивляюсь, что вы влюбились в такого мужчину. Он рисковал жизнью, чтобы спасти незнакомого человека. Вы можете в это поверить?
Кэтриона протянула руку и дотронулась до его руки.
– Да, Алан Фрезер, могу. Так же как верю в то, что он герой.
– Но он не вернется в Инвернесс. Нам нечего на это рассчитывать. Он не придет в Глен-Рейлэк выпить с нами. Не будет снова спать на гумне у моей матери. Добрая память – это все, что у нас останется о нем.
«Я ставлю единственное условие: когда мы расстанемся, обещайте, что никогда не будете искать меня. Никогда не станете посылать за мной. Не будете снова морочить мне голову умными словами, как вы делали это в Эдинбурге».
– Вы правы, Алан. – Подняв голову, Кэтриона рассматривала далекие вершины, поражающие своим великолепием. Слезы бежали по ее щекам, свободно и быстро. – Он не вернется. Теперь у него другой удел в отличие от нас...
Другой удел, если... Если она не сумеет найти в себе совсем иную смелость – такую, в которой не будет гордости, мешающей душе раскрыть всю боль, всю горечь потери. Но эту смелость нужно найти. В настоящее время самопожертвование – всего лишь другое название малодушия, не говоря о том, что оно обкрадывает еще одного человека.
Алан попытался ее успокоить:
– Ах, Кэтриона Макноррин, да разве может английский граф тратить время на таких, как мы? И хоть в наших венах течет кровь королей, достаточно ли этого, чтобы считать нас благородными? Нас разделяет широкий пролив – разное социальное положение, язык и культура. Вы зависите от милости Ратли, а Доминик теперь тоже граф. Если вы поедете к нему, все, что он предложит вам, будет из чувства долга или из жалости. Сможете ли вы перенести это? И зачем, когда есть шотландский парень, который любит вас! Выходите за меня замуж, родная, и дело с концом!
Следовало отдать должное Алану, его доброте и порядочности. Но Кэтриона приняла решение, хотя тем самым отдавала себя в руки англичанину, которого они оба любили. Чего бы ей это ни стоило, она должна поехать к нему.
Кэтриона улыбнулась и протянула Алану руку за то, что он только что подсказал ей решение.
– И вы делаете мне предложение, зная, что я люблю другого? И несмотря на вашу любовь к нему? Тогда здесь не обойтись без еще одной сделки. На этот раз между вами и мной. Подождем, – добавила она по-гэльски. – Как бы ни была длинна песня, у нее всегда есть конец.
Глава 19
Она всегда была здесь.
Иногда в углу комнаты, с волосами, такими же пышными, как крылья птицы, и плавными, как река. Они струились поверх белых округлостей груди, изгибаясь у нежной талии, ниспадая до бедер и теряясь в черном озере, растекающемся поперек пола. Временами она проплывала над кроватью, величаво, слегка нахмурившись, с суровыми чертами викинга. Он хотел разгладить морщинки у нее на лбу, пробежать пальцами по ее лицу.
Один раз он поднял руку, чтобы дотронуться до нее.
Рука исчезла.
Он отметил это без особого удивления и ощущения потери. Он знал – ему запрещено трогать ее. Он знал, что заслужил наказание.
Но она всегда была здесь. Всегда.
Она пела песни Валгаллы.
«О Боже! – сказал голос брата. – Что это за песни?»
«Я не знаю, Джек», – отвечал ему Доминик и говорил про себя: «Не Валгаллы!» – и многозначительно улыбался, понимая, что это просто бравада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111