Но этот разумный довод не облегчал неожиданно возникшую душевную боль; Колин хотел, чтобы она искала у него защиты от любой беды. Он сам был потрясен глубиной этой потребности. И тут же стал придумывать привычные объяснения. Я просто хочу защитить ее от неприятностей, — убеждал он самого себя. — В этом нет ничего противоестественного. Это входит в обязанности мужа. Взяв себя в руки, Колин решил сам выяснить, что это за человек к ней подходил. А там будет видно.
Прозвенел звонок. В заполнившей фойе толпе было много любителей посплетничать, которым ничего не стоило вынюхать лакомый кусочек, поэтому Колин решил с разговором повременить — под любопытными взглядами Эмма никогда ему ни в чем не признается.
Почему-то ему стало легче. Теперь он только хотел согнать с ее чела эту тревожную складку.
— Официант сказал, что актриса, играющая старуху, бросила актера, играющего судью, потому что влюбилась в молодого героя, — сказал Колин Эмме, предлагая ей руку. — А герой никак не может сделать выбор между нею и инженю. Так что вся труппа взвинчена до предела.
— Реальная жизнь вторгается в искусство? — сделав над собой усилие, изобразила интерес Эмма.
— Да, и, кажется, берет верх. Они сводят счеты прямо на сцене.
Эмма улыбнулась, и у Колина странно сжалось сердце.
— Может быть, они выяснили отношения во время антракта? — предположила Эмма.
— Надеюсь, что нет, — отозвался Колин.
Эмма взглянула на него и увидела смешливый блеск с его глазах.
— Я тоже, — сказала она и уже легко, без напряжения улыбнулась.
Когда поднялся занавес, сразу стало ясно, что в труппе не произошло примирения. Актеры произносили комические реплики со злобным выражением на лицах. Когда один из них по ходу действия взял руку дамы и склонился над ней в поцелуе, по выражению ее лица было видно, что он больно стиснул ей пальцы. Она же, в свою очередь, наливая бокал вина, нарочно плеснула ему на панталоны. Актер злобно оскалился.
— Того и гляди, укусит, — заметил Колин, за что был награжден веселым смехом Эммы.
На сцене дела шли все хуже. Актеры заслоняли друг друга от публики, произносили фразы из других пьес и, всячески мешали товарищам. Развитие событий вконец запуталось, актерам приходилось с ходу придумывать ответ на неожиданные реплики, в котором был бы хоть какой-то смысл. Эмма с Колином затеяли игру: после каждой реплики они шепотом высказывали предположение, из какой пьесы она взята. За десять минут они насчитали шесть пьес.
— Господи, опять из Гамлета, — вытирая слезы смеха, простонала Эмма. — Судья, видно, знает его наизусть.
— И очень кстати использует, — согласился Колин и рассмеялся вслух, увидев, каким ненавидящим взглядом актриса постарше наградила судью.
Из партера на сцену летели огрызки яблок, скомканные программки и прочий мусор. У публики иссякло терпение. Инженю это привело в такое раздражение, что она носком туфли отшвырнула один огрызок обратной в партер. В ответ раздался грозный гул. Герой схватил инженю за руку, рывком повернул к себе лицом и, буквально скрипя зубами, признался в любви.
— Нет, это ужасно, — сказала мать Колина, хотя она уже тоже улыбалась. — Поехали домой.
— Неужели тебе не хочется узнать, чем это кончится, мама? — со смехом спросил Колин.
— Кончится потасовкой, — уверенно ответила она. — И мне вовсе не улыбается искать карету в бушующей толпе.
На сцене тем временем инженю окончательно вышла из себя. Подбоченившись, она повернулась к залу и крикнула «Скотина!» толстому человеку в полосатом шейном платке, который только что обозвал ее шалавой. В ответ этот человек в еще более вульгарных выражениях высказался о ней, ее нравственности и спектакле в целом.
— Ну все, — сказал Колин.
Молодая актриса стала подбирать на сцене набросанный туда мусор и бросать его в зрителей. Один из молодых актеров присоединился к ней, а остальные стали пятиться к кулисам, словно надеясь, что про них забудут. Партер бушевал.
— Пора уходить, — сказал Колин.
— А может, спрячемся за шторы и досмотрим до конца? — с искрящимися от смеха глазами предложила Эмма.
Но тут в ложу залетел огрызок яблока, чуть не попавший в перо, украшавшее шляпку баронессы.
— Стратегическое отступление, — объявил Колин. — Мама, Эмма, пошли. Сэр Освальд, возьмите дам под руку, а я буду прикрывать тыл.
Большинство зрителей в ложах пришло к такому же решению, и, когда Колин и его подопечные добрались до вестибюля, он уже был заполнен толпой зрителей, устроивших в дверях страшную давку. В зрительном чале тем временем нарастал шум. Не успел Колин пробиться через толпу и усадить дам в карету, как из театра вырвалась орава юнцов, которые помчались по улице, вопя и размахивая разноцветными кусками материи, очень походившими на атласные нижние юбки.
— Подмастерья! — воскликнул сэр Освальд — Управы нет на окаянных. Что-то надо делать.
— Что, милорд? — давясь от смеха, спросил Колин. — Может быть, пусть пишут театральные рецензии в газеты?
Эмма засмеялась.
— Смейтесь-смейтесь, — проворчал сэр Освальд. — Только куда мы катимся, если всякому сброду разрешают бегать по улицам, размахивая… нижним бельем. Того и гляди, примутся грабить магазины.
— Да нет, то, что им нужно, они уже, кажется, получили, — возразил Колин.
Сэр Освальд фыркнул.
Всю дорогу домой Колин с Эммой смеялись над событиями в театре.
— Я понимаю эту молодую актрису, — сказала Эмма, когда они вместе поднимались по лестнице. — На ее месте мне бы тоже захотелось швыряться чем попало.
— Естественно, — согласился Колин.
— Но я бы лучше целилась, — заверила его Эмма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105