Я навещала его, чуть ли не каждый день, читала ему ваши письма и писала под его диктовку ответы.– Господи! – ошарашенно пролепетала Сара. – И все это время Брин считал... – Она не договорила, потому что дверь отворилась и вошел дворецкий, чтобы сообщить, что обед готов и леди Уэстбери и миссис Фэннер направляются в данный момент в столовую.Сара и Верити присоединились к ним. Миссис Фэннер полностью оправилась от своей головной боли, а поскольку графиня была более искушенной в искусстве ведения беседы, чем ее дочь, обед прошел очень непринужденно.Они сразу же перешли в маленькую гостиную, где потекла беседа о том, как эффективно управлять большим домашним хозяйством. Верити без особого энтузиазма отнеслась к теме, которая ее мало занимала, и все чаще поглядывала в окно на роскошный парк, простиравшийся вверх от дома по склону. День был теплый и сухой, и как только Верити почувствовала, что сможет откланяться, не боясь показаться невежливой, она ускользнула наверх, чтобы взять шляпку и зонтик.Дойдя до озера, она решила посидеть немного на невысокой насыпи, обрамляющей сверкающую гладь воды. Озеро казалось таким тихим, таким умиротворенным. Верити могла понять, почему Сара Рэвенхерст с удовольствием остается здесь из месяца в месяц. Хотя, как она подозревала, та будет счастлива везде, если рядом ее муж.Найдет ли Верити свое счастье? Сможет ли она полюбить когда-нибудь мужчину такой преданной любовью, с которой Сара любит своего мужа? Вплоть до последних нескольких недель она бы ответила твердым «нет». Но теперь она не была так уверена.Что-то определенно произошло с ней после того путешествия в почтовой карете. Она изменилась. Она чувствовала странную неудовлетворенность своей судьбой, словно в ее жизни отсутствовало что-то очень важное, словно ей чего-то не хватает.Верити неуверенно покачала головой. Она знала только то, что, когда рядом с ней был ее кучер, она испытывала блаженное чувство восторга. Но как редко это случалось!Верити рассеянно вертела в руках зонтик, отчего украшающие его кисточки кружились в прелестном танце. Никогда еще она не встречала такого человека, как кучер. Временами он приводил ее в ярость, но никогда ни с кем ей не было так хорошо. Чего нельзя было сказать ни об одном из других ее знакомых молодых джентльменов. Нет, это не совсем так, поправила она себя. Ей не было скучно и в обществе Брина. И он тоже, как и кучер, имел неприятную способность необыкновенно раздражать ее временами... Как странно! Такое удивительное сходство...– Ах, вот вы где! Подумать только, я как раз утром предупреждал Сару о том, что вы можете заблудиться.Верити с раздражением повернула голову и увидела Брина, который широким шагом спускался к ней по склону.– Не знаю, как вам это удается, но вы умудряетесь постоянно возникать из ниоткуда каждый раз, как только я...Верити резко замолчала, но по тому, как подозрительно блеснули его глаза, она поняла, что он догадался о том, что чуть было не сорвалось у нее с языка.– И как я могу заблудиться, когда до дома рукой подать! – раздраженно закончила она.Не дожидаясь приглашения, Брин растянулся на траве рядом с ней. Скрестив ноги и заложив руки за голову, он так безмятежно расположился, что Верити поняла: намек на то, что его общество нежелательно, вряд ли поможет ей избавиться от него. Поэтому она просто вежливо осведомилась о том, как прошла поездка.– Было очень интересно, – последовал немногословный ответ.Верити скептически подняла бровь.– Кто бы мог подумать! Вы пробыли там не особенно долго.– Очевидно, вы совсем потеряли счет времени, исследуя окрестности. – Он открыл один глаз и взглянул на нее из-под полей ворсистой шляпы. – День уже подходит к концу.– В таком случае мне лучше вернуться в дом и переодеться к ужину.Он помешал ей подняться, задержав ее руку.– Нет, не спешите. Ужин будет сегодня немного позже, так что у вас еще уйма времени.– Если верить слухам, – проговорила она, прервав короткое молчание, – не за горами то время, когда вы станете лордом и хозяином такого же поместья. Что слышно о здоровье вашего дядюшки?– Я знаю не больше вашего, Верити, – сознался он, к ее удивлению. – У меня нет контактов с семьей моего отца, мы даже не обмениваемся письмами. – Губы его дрогнули, но голос был ровным, когда он добавил: – Понимаете, я ведь «ткацкое отродье» и обо мне никогда не вспоминают. Мой отец вступил в неравный брак вопреки воле своей семьи.– О Господи, Брин! Можно подумать, что вы родились, бог знает где! Ваш дедушка был богатым человеком, его все уважали.– Те, кто знал его, да, – согласился он. – И он сделал все, что было в человеческих силах, чтобы воспитать меня правильно: послал меня учиться в Хэрроу, пытался вырастить джентльменом, определил на службу в армию. Но в глазах семьи моего отца я продолжаю осквернять их благородную кровь.– Вы говорите так, словно вас это не беспокоит, – мягко заметила Верити. – Вы всегда были таким безразличным к тому, что они вас презирали?– Подростком это беспокоило меня, да, – подтвердил он. – Было время, когда я испытывал горечь и обиду... но теперь нет.Она вспомнила себя подростком... Ей было около пятнадцати, когда он отправился на Пиренейский полуостров. Она считала себя взрослой дамой после того, как провела более двух лет в элитной школе, но в его глазах, возможно, все еще оставалась ребенком. Неудивительно, что он воспринял ее слова как обыкновенную детскую неприязнь, когда она попыталась предупредить его, чтобы он был поосторожней с Анджелой. Или было что-то большее за этим громом, который он обрушил на ее голову? Может, его неприязнь, вызванная отношением семьи его отца, распространялась на всех, принадлежащих по рождению к определенному классу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58