Я расскажу вам об одном офицере, служившем капитаном в британской армии. Во время не очень сложной разведывательной операции батальон, которым командовал этот капитан, был окружен, все солдаты погибли. Капитан же остался в живых. Понимая, что у французов были какие-то причины пощадить его, что впоследствии могло бросить на него тень и стать причиной обвинения в предательстве, капитал стал яростно защищаться, но его оглушили ударом приклада по голове, а затем зверски избили. Капитан потерял сознание и очнулся в тесной камере, куда бросили еще шесть пленных английских офицеров. За запертой железной дверью была еще одна камера, где также находились пленники, общаться с которыми можно было, только перестукиваясь через стену. Но и это было крайне опасно: если бы стража заметила, то виновных подвергли бы жесточайшим наказаниям, а им уже и так доставалось чуть ли не ежедневно. На протяжении семи месяцев капитан наблюдал, как его товарищей по несчастью водили на допросы, их подвергали нечеловеческим истязаниям, пытаясь выбить важные для французов сведения. Большинство из них держались стойко – тогда их убивали. Другие не выдерживали мучений и что-то говорили, их показания записывались, а давших показания тоже убивали. Другими словами, ни у тех, ни у других не было никакого выбора, кроме смерти – либо от истязаний, либо от пули. Неудивительно, что, когда капитан рассказывал мне эту историю, он был до смерти запуган, и рассказал он мне далеко не все. Очень скоро я стал замечать, что он боится меня, боится, что я донесу на него французам и его расстреляют… Поверьте мне, Люсинда, после того как тот несчастный отдалился от меня, я стал желать смерти и даже хотел покончить с собой.Люсинда в ужасе попыталась закрыть уши ладонями, чтобы не слушать далее эту ужасную исповедь, но Роберт схватил ее за обе руки.– Прошу вас, остановитесь! – шепотом умоляла она. – Я не могу больше слушать эти ужасы! Боже мой, вы хотели убить себя!– Убить себя? Так я уже почти это сделал! Я просто не мог более выносить всего, что творилось в стенах Шато-Паньон! Как-то раз, когда охранники стали водворять меня обратно в камеру после очередного допроса, я кинулся на одного из них, выхватил из его ножен кинжал и попытался поразить им стоявшего рядом коменданта. Если бы это удалось, то меня бы расстреляли на месте, а как раз этого я и добивался. Один из охранников успел несколько раз в меня выстрелить, и я упал, но раны оказались несмертельными. Однако поскольку я упал навзничь около стены, меня посчитали мертвым. Посовещавшись, французы перебросили меня через стену. По счастью, я упал на траву. Когда стемнело, я пополз в лес, подходивший почти к самому замку, но, обессилев от потери крови, дополз только до ближайшей полянки, где перевернулся на спину и стал ждать смерти.Люсинда почувствовала, как по ее щекам потекли слезы.– Боже мой! – пробормотала она, сжимая пальцы Роберта.Лицо Роберта было в нескольких сантиметрах от ее губ – серое, измученное, постаревшее. Люсинда некоторое время смотрела в его несчастные глаза, потом обняла за шею и поцеловала.– Я никогда не верила, что вы могли сделать подлость! – шептала она, покрывая поцелуями щеки, лоб, глаза Роберта, стараясь крепче прижаться к нему.Неожиданно Роберт отстранился и тяжело вздохнул:– Увы, это еще не все. Я чувствовал себя умершим все последние три года и лишь недавно подумал, что мог бы стать полезным вам, Люсинда. Предполагается, что я мертв, и я действительно почти стал мертвецом… Знаю, это угнетает мою семью, заставляет ее страдать…– Но ведь на самом деле вы живы!– Вряд ли… Каждое утро, с которого начинается очередной мой день, мне кажется чудом. Что же касается вас, то тут не стоит лукавить! Вы не можете выйти замуж за Джеффри Ньюкома только потому, что это представляется вам самым простым и приятным решением проблем. Неужели вы этого и в самом деле не понимаете?– А что плохого вы находите в простоте и приятности?– То, что это не мир и не спокойствие, а всего лишь мель, на которой можно отсидеться. Для вас простота и приятность в данном случае означает отсутствие огорчений или каких-то неожиданных тревог и потрясений…– Нет, совсем не так! Например, простота составляет немалую долю счастья в моей жизни.– Вы лжете!– Ничуть.Роберт нагнулся и вновь припал к ее губам. В значении этого нового поцелуя Люсинда уже не сомневалась. Она небезразлична Роберту. Конечно, Люсинда знала, что сможет вовремя остановить его, если захочет, но в этот момент меньше всего желала это сделать. Смерть, видимо, уже заняла большое место в его душе, а ей только еще предстояло вселиться туда, постараться вытеснить свою страшную соперницу и оживить душу Роберта.Вкус его горячих губ заставил сердце Люсинды учащенно биться. Кончиком языка Роберт провел по тыльным сторонам ее зубов. Потом ловкие пальцы осторожно освободили ее волосы от лент и нежно пригладили рассыпавшиеся локоны.Ладони Люсинды проникли под его куртку, изящные женские пальцы расстегнули пуговицы, а тонкие руки с неожиданной силой стянули с Роберта куртку и бросили на пол. За курткой туда же полетела белая шелковая рубашка. Люсинда даже не почувствовала, как руки Роберта расстегнули и сняли ее блузку и принялись за нижнюю рубашку. Через несколько секунд все это тоже лежало на полу.Ладони Роберта легли на очаровательные полушария грудей Люсинды и крепко сжали их, а она всем своим телом приникла к нему.Роберт поднял Люсинду на руки и перенес на расстеленную кровать, которую она приготовила для себя…– Скажи мне что-нибудь! – прерывистым шепотом попросила Люсинда, впервые перейдя на ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87