Если он не опомнится, ему придется заплатить за это.
– И у меня нет никакого выбора? – убито спросила Клаудия. – Вы, как и Данте, хотите сами решить мою судьбу?
Суровое выражение глаз Гая смягчилось. Он повернул девушку лицом к себе и заглянул ей в глаза.
– Ты действительно хочешь сама выбирать, жизнь кого из нас двоих разрушить? Ты возьмешь на себя тяжкую ответственность решить судьбу брата? Или, может быть, мою? Мое сердце принадлежит тебе, Клаудия. Я смогу прожить без сердца, но что это будет за жизнь?
Внезапный порыв ветра зашевелил складки полога – как будто сами небеса вздохнули, не в силах вынести печаль Клаудии. В глазах ее мерцали слезы.
– Как такие прекрасные слова могут звучать столь жестоко?
– Правда редко бывает добра, любовь моя, – он вытер ей глаза. – Я знаю, что ты любишь брата, пусть даже он не самый лучший человек на свете, и знаю, что ты любишь меня. С моей стороны менее жестоко самому сделать выбор, чем заставлять делать это тебя.
Гай чувствовал ее мучительные колебания и понимал, что разрывает ей сердце. Но и он сам обнажил перед ней свое сердце. Если он ошибся насчет ее любви, то только что самолично вручил ей страшное оружие против себя. Что ж, другого пути не было. Торговец в нем пытался заключить сделку с дьяволом, а воин – завоевать любовь с помощью силы. Если бы не ее рана, Гай бы постарался победить сомнения Клаудии своими объятиями, своей страстью, своим любовным искусством. Но ему нужно было не только ее тело – гораздо больше он стремился обладать ее душой. Она должна знать, что он ни перед чем не остановится, чтобы получить эти сокровища. И больше всего он нуждался в ее доверии.
– Если бы Данте привел какие-то разумные причины, чтобы опасаться за твое счастье и благополучие в браке со мной, я бы согласился с ним, – продолжал Гай. – Но все наоборот – я знаю, во что он может превратить твою жизнь, каким опасностям он подвергнет тебя, сколько у него врагов. Ни ты, ни я не должны расплачиваться за ошибки, которые он совершил в жизни. Даю тебе слово, что буду так мягок и снисходителен по отношению к Данте, как это только возможно в данных обстоятельствах, но я должен быть уверен, что он никогда не сможет вмешиваться в нашу жизнь.
Клаудия опустила взор, и Гай больше не мог следить за ходом ее мыслей по выражению глаз. Затаив дыхание, он стал ждать. Если она будет настаивать, он отдаст выбор в ее руки. Силой он не будет удерживать ее. Никогда – если ему нужна любовь Клаудии. А он нуждался в ней больше всего на свете. У Гая было ужасное ощущение, что она из-за дурно понятого чувства кровной преданности предпочтет ему своего брата-убийцу. Если Данте вновь не проглотит наживку, как Гай сможет отпустить Клаудию?
– А что насчет короля? Что сделает Эдуард, когда узнает, что вы держите Данте в заточении?
Гай молча смотрел на Клаудию, никак не в силах поверить, что она позволила ему решать ее судьбу. Она доверяла ему! Она любила его, и ничего, сказанное или сделанное Данте, не могло изменить этот факт. Ему хотелось закричать от радости, прижать ее к своей груди, расцеловать…
– Так что король? – настойчиво повторила Клаудия.
– Ах да, король… – Гай прочистил горло и попытался сосредоточиться на вопросе. Это далось ему с трудом – гораздо больше хотелось говорить о своей любви. – Твой брат думает, что его близкое знакомство с королем охраняет его, но ничего не знает о моих отношениях с Эдуардом. Конечно, королю не понравится то, что я сделаю с Данте, но он слишком многим обязан мне и не забудет Ьб этом. Он сообщит мне, какие долги я могу зачесть ему, а вместо уплаты закроет глаза на заточение Данте.
– Король должен вам деньги? Я думала, он достаточно богат.
– Король очень богат, – согласился Гай, – но даже самый богатый человек вынужден порой делать те или иные долги, и даже у королей есть своя цена.
– Вы подкупили короля?
– Ты не поняла, – усмехнувшись, сказал Гай. – Конечно, я не преподносил королю мешок с золотом и не говорил при этом: «Теперь вы должны мне пять сотен флоринов, Ваше Величество». Долги столь высокопоставленных особ – гораздо более тонкого свойства. По своим торговым делам я бываю при королевских и княжеских дворах всей Европы, и зачастую мне становится известна информация, представляющая большое значение для Эдуарда. Например, я узнаю, что некий король зарится на его владения в Нормандии, некий князь – на его дочь, а некий кузен – на его трон. Мой долг сообщать сюзерену о подстерегающих его опасностях, а мудрый господин никогда не замедлит вознаградить подобное проявление вассальной верности. Конечно, некоторые долги носят более денежный характер, однако, как правило, королям больше нужна информация, нежели золото.
– Неудивительно, что вы полагаете, будто всех можно купить.
Могущество Гая не внушило Клаудии, казалось, никакого благоговейного трепета. Вот и еще одна причина, по которой он любил ее. Под его началом сотни людей, которые, не рассуждая, выполнят любые его приказы, вокруг него толпы льстецов, которые, чтобы заслужить его благосклонность, согласятся с любым его словом, смешают себя с грязью, лишь бы смягчить его гнев. Клаудия же всегда держалась даже с какой-то вызывающей гордостью, всегда сохраняла чувство собственного достоинства. Она ровня ему во всем. Гай заглянул в ее сверкающие, как бриллианты, глаза и понял, что нашел достойную спутницу жизни.
– Ты – единственный для меня бесценный человек в мире.
– Вы говорили о том, что ваше сердце принадлежит мне, – застенчивая улыбка коснулась ее губ. – Это же настоящее сокровище. Вы думаете, мое собственное сердце будет вам достаточным вознаграждением?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116