— Я хочу съесть тебя целиком.Мгновение она недоумевала, потом застенчиво улыбнулась.— Наверное, лучше по кусочкам.— По кусочкам, — тупо повторил он. От этих слов у него заныло в паху.— Твоя кожа на ощупь и жесткая, и гладкая. — Фаро провела рукой по его груди и животу. Ее голос упал до шепота: — Я тоже хочу попробовать тебя.— Господи! — Уатт лег на спину и с силой зажмурился, но от этого воображение разыгралось еще сильнее. Он попытался взять себя в руки и глубоко вздохнул, но не помогло.— Уатт?— Дай мне минуту. Или две. — Он принес Богу короткую молитву, чтобы Фаро не воспользовалась моментом для удовлетворения своего желания. Ее пальцы легонько пошевелились у него на груди, и он быстро схватил ее за запястье.— Я был дураком, когда решил, что смогу с тобой сохранить контроль. — Он открыл глаза и увидел над собой ее лицо. — Я не хочу причинить тебе боль, Фаро.Она наклонилась, чтобы поцеловать уголки его губ.— Ты никогда не причинишь мне боли.В других обстоятельствах он мог бы рассмеяться. Ее соски прижимались к его груди и плечу, оставляя на них невидимый, но осязаемый след. Она взглянула на его плечо и прижалась губами к шраму на нем — еще одно доказательство, что может читать его мысли.— Ты много раз испытывал боль, а я ощущаю внутри тебя нежность. — Ее губы касались его груди, язык попробовал на вкус его кожу. — Когда ты обнимаешь меня, я чувствую себя в безопасности.Это интимное прикосновение не вызвало в нем слепой животной страсти, как он опасался. Наоборот, ее слова оказали на него странно успокаивающее действие. Зов тела притих перед внезапной потребностью взять Фаро под свое крыло. Неужели никто никогда не заботился о ней?Руки Уатта снова сомкнулись вокруг Фаро. Он ласкал ее медленно, изучая тонкую талию и восхитительный изгиб бедер.— Я, наверное, всю жизнь мечтал держать тебя в объятиях. Ты такая теплая, такая мягкая. Моя кожа горит там, где ты касаешься меня.Ее брови вопросительно взлетели вверх.— Как давно тебя никто не ласкал? — спросил он. — Твой отец не обращал на тебя внимания, но мать? Была ли она той последней, кто обнимал и целовал тебя?Фаро опустила глаза, немного закусив нижнюю губу.— Мама редко касалась нас. Она говорила, что у нее от этого болит голова.Он поразился ответом и уставился на нее, и Фаро, увидев выражение его лица, тут же кинулась на защиту матери.— Мы с Хазардом никогда не сомневались в ее любви. Мы были ее единственной отдушиной в том ужасном поступке, который она совершила, — вышла замуж за нашего отца.Уатт не верил своим ушам — скорее, не хотел верить. Только сейчас он осознал, с чем ему придется столкнуться в будущем. Как может Фаро верить в долгую любовь, если ее никто никогда не любил? За исключением, может быть, брата, да и тот — Уатт готов был поспорить — знает о любви не больше сестры.Он не сомневался в ее невинности, но этой ночью должно произойти нечто большее, чем просто утрата ею девственности. Он будет ее первым возлюбленным в полном смысле этого слова. Судьба наградила его бесценным подарком.Он провел рукой по ее волосам и произнес самую серьезную в своей жизни клятву:— Дети, которых ты зачнешь от меня, станут доказательством нашей любви, Фаро, и одной из самых больших радостей нашего брака.— Я не могу…Он прижал палец к ее губам.— Ты можешь сделать все, что захочешь. Утром у нас будет время поговорить об этом. — Его пальцы скользнули к ее груди. — Когда я обнимаю тебя обнаженную, дорогая, я не могу ни о чем думать.Фаро с сомнением посмотрела на него, а он продолжил ласки, от которых она тихонько вскрикивала.— Эта ночь станет особенной для нас, — прошептал Уатт. — Отдайся своему желанию, не думай, что будет завтра. — Он захватил в плен ее губы долгим чувственным поцелуем. — Ты имеешь право быть жадной, Фаро. Возьми сполна удовольствие, которое я могу тебе дать. Требуй его.Эти слова, казалось, высвободили что-то внутри нее, будто он сбросил тяжесть с ее плеч.— Я люблю тебя, Фаро.— Я… я… — Она беспомощно смотрела на него.— Ничего, дорогая, — сказал он тихо. — Я всегда буду рядом, чтобы ты могла сказать мне это. — Он поцеловал ее. — Позволь себе наслаждаться моей любовью. Обещаю, что утром отпущу тебя.Он потянулся к ее губам. Поцелуй был самым сладостным из всех, какие он испытывал в жизни. Их руки начали изучать тела друг друга с тем же пылом, что и губы. Фаро, не сдерживаясь, отдалась его любви. Воодушевившись, он подтолкнул ее руку к поясу своих брюк, затем ниже, чтобы она могла почувствовать его мужскую силу. Это была восхитительная мука, и он обрадовался тому, что она не убрала руку, когда он убрал свою.— Я думал, ты испугаешься моего тела, — пробормотал он.В ее глазах мелькнула лукавая улыбка.— Ты же видел рисунок моего видения и не мог не заметить, что мы оба обнажены. Думаешь, как я узнала о твоем шраме? — Она провела кончиками пальцев по следу на его плече. — Но я видела намного больше, чем шрам, милорд. Ваша скромность запоздала.— Ты видела всего меня? — Он вскинул бровь. — Отчего же не сказала об этом раньше?— Мне не пришло в голову, что ты подумаешь о моем воображаемом страхе.Ответ удовлетворил его больше, чем она думала. Он потянулся к застежке брюк, но она не собиралась так легко отступать.— Я видела тебя в своих видениях, но не могла коснуться, — сказала Фаро, и его рука тут же опустилась на кровать. — Ты сказал, что я должна быть жадной, а я уже так много ласкала тебя, что у меня ноют кончики пальцев. А ты?Он ограничился кивком, решив не объяснять, что у него ноет совершенно другая часть тела. Она села и неумело начала расстегивать пуговицы брюк. Их было всего пять, но когда она дошла до третьей, он пожалел, что их не сто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26