– Это от вашего дяди.
Охваченная радостным предчувствием, девушка вскрыла письмо; когда она узнала его содержание, лицо ее озарилось улыбкой.
– Кажется, сам Господь Бог отвечает на наши молитвы. Дядя Брам отправился в Лондон выручать нас, – сказала Бетани, пряча письмо за пазуху.
– Я буду вспоминать вашего дядю в молитвах.
Потрепав девушку по плечу, священник ушел. Бетани вышла во двор конюшни.
Вдоль изгороди беспокойно кружил своенравный жеребец, черный, как ночное небо. С безумно горящими глазами, раздувая ноздри, благородное животное носилось вокруг остальных лошадей, заставляя их держаться вместе надежнее высокого забора.
Бетани очень соскучилась по прогулкам верхом на своем любимце.
– Иди сюда, Морлок, дай мне заглянуть в твою уродливую мордаху! – Конь послушно подбежал к ней. – Любимый ты мой, застоялся! Эх, помчаться бы сейчас на тебе по полям. Добрая скачка излечила бы тебя от тоски по раздолью и позволила бы мне выплеснуть бурлящую внутри ярость. Помнишь, как мы неслись с тобой, не выбирая дороги, точно за нами гнались демоны! Но от тех забот, что свалились на нас сейчас, никуда не уйти.
– Ты хочешь прокатиться верхом на этом жеребце?
Бетани вздрогнула, застигнутая врасплох внезапным появлением Ройса. Испуг ее тотчас же сменился подозрительной осторожностью. Девушка взглянула ему в глаза.
– Хочу.
– В таком случае я возьму тебя с собой.
Самодовольное выражение его лица не предвещало Бетани ничего хорошего.
– Нет, в этом нет необходи…
Ройс поднял руку, останавливая ее.
– Мне бы хотелось переговорить с тобой наедине.
Бетани, начисто забыв о тревоге, думала теперь только о возможности прокатиться верхом.
– Знаете, все эти знаки внимания испортят меня.
– Не бери это в голову, Анни. Ты по-прежнему остаешься моей рабыней.
– Мне не угрожает опасность забыть об этом. Вы всегда любезно напомните мне о моем месте.
– Морлок – странная кличка для коня. Какой же у него норов? – спросил Ройс, пропуская мимо ушей колкость.
– Сперва я хотела назвать его Ворлоком, но отец не позволил мне искушать судьбу.
– О, – мягко усмехнулся он, – это превосходное животное. Достойное любого имени.
– Да. Я его люблю. – Бетани ласково погладила коня по холке. – Мы каждый день часами напролет скакали по полям и лугам, состязаясь с ветром. Мне недостает той свободы. Ничто не сравнится с ней.
– Большинство женщин смотрит на поездки верхом как на неизбежное зло.
– Нет, я не такая. По-моему, это ни с чем не сравнимое наслаждение. Морлок силен и телом, и духом; и это сочетание делает его прекрасным конем. Но он обладает еще одним, крайне редким качеством: у него есть сердце. Этот конь скорее умрет, чем уступит без борьбы.
Ройс задумчиво посмотрел на нее:
– У вас с этим животным очень много общего. Вы оба не можете признать себя побежденными.
– Мы саксы.
– Это уж точно. Война окончена, Анни. Когда ты прекратишь сопротивление? Нормандцы покорили и вашу страну, и людей.
– Признать себя побежденными могут только те, кто потерял надежду. Я же веры не теряла и сдамся только тогда, когда мне не останется ничего другого, как лечь и умереть.
– Боюсь, такой конец гораздо ближе, чем ты думаешь.
– Вы полагаете, услышав ваши слова, я затрясусь от страха?
– Non. Однако, боюсь, ради тех, кто идет за тобой, тебе придется поступиться некоторыми убеждениями.
– Не читайте мне нравоучений по поводу моих убеждений, – заявила Бетани, понимая, что попытка выполнить просьбу Ройса превратит ее жизнь в сущий ад, где ее будет ждать вечное проклятие.
– Ты вождь, и нравится тебе или нет, люди идут за тобой. Мне доносят, что всякий раз, когда ты получаешь нагоняй, в деревне начинаются волнения. Я не могу терпеть подобное в своих владениях, – сказал Ройс, жестом приглашая конюха подготовить лошадей. – Если бы ты думала о своих людях, ты бы смирилась со своей участью.
– Как вы смеете говорить, что я не думаю о них? Вся моя жизнь посвящена им.
Его слова болью резанули по сердцу Бетани. Доставшиеся ей в наследство обязанности давили на плечи. Нельзя допустить, чтобы люди страдали из-за ее упрямства.
– Предлагаю заключить договор, – сказал Ройс, словно почувствовав, на каком распутье очутилась Бетани. – Если ты перестанешь мне перечить, я отошлю твоих брата и сестру в Шотландию. И в этот день ты в соответствии с нашими законами поклянешься мне в преданности.
Бетани была поражена. Если ее родные будут в безопасности, она вытерпит все, что угодно.
– Поклянитесь всем, что для вас свято.
– Oui. Клянусь.
– Какие у меня гарантии, что вы сдержите свое обещание?
– Я дал слово, женщина. Это достаточная гарантия! – сердито воскликнул он.
Странно, но негодование Ройса убедило Бетани больше, чем его слова. Только человек чести был бы оскорблен подобным вопросом.
– В таком случае я больше не буду идти против вас, – радостно воскликнула она. – Мои сестра и брат могут уехать сегодня же вечером.
– Non. Они уедут только тогда, когда я буду убежден, что ты твердо решила сдержать данное обещание.
– Я дала слово, Ройс де Бельмар. Понятие чести для меня значит ничуть не меньше, чем для тебя. Я еще никогда не нарушала свое обещание.
– Мне нужно время, чтобы в этом убедиться.
– Ты увидишь, что саксы относятся к данной клятве так же серьезно, как и нормандцы.
– Значит, ты торжественно клянешься своей честью, что в течение одного года не будешь враждовать со мной и чинить препятствий моим начинаниям?
Год! Это слово гулким эхом отдалось в ее голове. Двенадцать долгих месяцев с покорно склоненной головой, не имея возможности сказать ни слова поперек этому человеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115