Такая жалость! В тех краях как раз случилась эпидемия.
— Но разве она не была также и твоей дочерью?
— Ева говорила, что это так, — кивнул он. — Тебе, кстати, очень идет это платье. На его фоне твои глаза — как два изумруда… Обещай, что выполнишь мою просьбу.
— Но как я могу обещать заранее? — не согласилась Лиза. — А вдруг я не смогу ее выполнить?
— Ты слишком независима, урожденная Астахова.
Другая на твоем месте больше доверяла бы своему супругу… Не снимай платье, я сейчас приду!
Она стояла перед зеркалом, не зная, что и думать.
Письмо, как бы по рассеянности, Станислав положил в свой карман. Лиза может так и не узнать, о чем написала ей Милочка, ведь оно состояло из нескольких страниц. Мелькнула мысль: «Сейчас возьмет и уйдет куда-нибудь, а я буду стоять здесь, как памятник…» Но почти тут же она услышала шаги возвращающегося мужа.
Он протянул Лизе не что иное, как диадему — даже на первый взгляд такую дорогую, что Лиза не решалась протянуть к ней руку. Но и хороша она была несказанно. По тонкой вязи платинового узора были рассыпаны бриллианты, к центру диадемы все увеличивающиеся в размерах. В середине этого диковинного украшения светился рубин размером с лесной орех.
— Эта диадема стоит половины Кракова! — вырвалось у Лизы.
— Она — дорогая, — кивнул Станислав, опять усаживаясь в кресло. — Надень, я хочу посмотреть, к лицу ли она тебе?
Лиза послушно надела и повернулась к зеркалу.
Теперь, с диадемой, она и вовсе выглядела королевой.
— Мы пойдем на день рождения Теодора? — осторожно спросила она, встречая взгляд мужа в зеркале.
— Он ведь пригласил нас? Я уже купил подарок, — медленно проговорил Станислав. — Оставил его в гостиной. Пойдем к ужину, ты сможешь посмотреть… Однако диадема все же очень тебе к лицу.
Лиза мучительно подыскивала слова, чтобы обратиться к нему с очередной фразой, потому что он мог усмотреть в них что угодно: и непочтение, и намек, и обиду, а ей так не хотелось нарушать это хрупкое согласие.
— Станислав, — сказала она, — это письмо от моей петербургской подруги, я не успела его прочесть.
— Какое письмо? — вроде не понял он.
— То, что у тебя в кармане, — ответила Лиза, против воли опять теряя терпение.
— Но-но, — шутливо замахал он руками, — только, пожалуйста, без колдовства! Я даже прочту его тебе вслух. Твоя подруга пишет о вашем, о женском, это я пропущу, а вот интересно: «Объявился в Петербурге твой брат Николай. Приехал с женой. Не то с казашкой, не то с туркменкой. Говорят, дочь тамошнего хана, если я правильно разбираюсь в азиатских титулах… Отец твой, кажется, уезжает в Италию. Обещался написать тебе оттуда…» Уверяю тебя, Лиза, больше здесь нет ничего интересного…
Он опять спрятал письмо в карман и проговорил:
— Прошу тебя, иди к ужину в этом платье и в диадеме. Я буду чувствовать себя как на приеме в королевском дворце.
Он предложил ей руку, которую она приняла.
И теперь шла рядом с мужем, но чувствовала себя так, будто играла в спектакле и при этом совершенно не знала своей роли.
Стол им опять накрыл Казик. Станислав отослал его, и Лиза, вглядываясь в по-прежнему спокойное лицо Станислава, сказала:
— Мне бы хотелось поговорить с тобой.
— Непременно сейчас? — скривился он.
Лиза подумала, что ей стоит поторопиться, пока раздражение не разгорелось в нем, как костер от сухих дров.
— Ты стал избегать меня… Нет, нет, я не хочу просить тебя опять ко мне вернуться…
— Вот как? — Он как-то странно усмехнулся. — Ты больше не испытываешь потребности в моем обществе?
Она могла бы сказать, что ей был навязан союз, который она приняла… Кстати, а за что она его приняла? За любовь? Остренького ей захотелось, приключений, роковой страсти. С Жемчужниковым этого бы не было, там все выглядело слишком ясно и просто, благообразно, что ли… Значит, она получила то, что хотела. Даже с избытком.
— Ты ведь не любишь меня. Стас, не так ли? — Она сказала это утвердительно.
— Стас! — повторил он. — У тебя не нашлось для меня ни одного ласкового слова.
— Это потому, что ты в них не нуждался.
— Ласки хочется каждому человеку.
Странный между ними происходил разговор.
Оказывается, супружеская жизнь у Поплавских не задалась… из-за Лизы, оттого, что она неласковая, неуступчивая, нечуткая…
Ей представился клубок, в котором замотаны обрывки разных мыслей, высказываний, и из него Станислав дергает фразы для поддержания разговора, нисколько не заботясь об их связности и вообще соответствии действительности. И зря Лиза ищет какой-то смысл там, где его нет и не может быть. Равно как и причину такого его отношения к ней.
— А Ева Шиманская ласкова? — вдруг спросила она.
Станислав несколько смешался, но потом все тот же дьявольский огонек зажегся в его глазах — это означало, что он переставал говорить экивоками, переставал быть деликатным и собирался сделать ей больно.
— Ева чересчур ласкова. Мужчину она обмакивает в сосуд своих приторных нежностей, как муху в патоку, так что если он зазевается, то уже не сможет взлететь. С сахаром-то на крыльях! А значит, и покинуть ее не сможет.
— И ты зазевался, — сказала Лиза.
— Ну разве я похож на муху? — снисходительно улыбнулся он и налил ей в бокал вина.
— Я думала, ты сам скажешь мне это, — заговорила Лиза. — Подождала, но ты молчишь, потому я набралась смелости…
— А мне казалось, что тебе вовсе не нужно ее набираться. Ты и так смела, я бы сказал, не по-женски.
— Пусть будет так, — согласно кивнула Лиза. — Значит, ко всему прочему, тебя раздражает и моя смелость. Получается, у меня нет ни одного достоинства…
— Отчего же, у тебя неплохие корни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90