Франческа мило улыбнулась.
– Ну вот, вы подали мне отличную идею, – проворковала она.
– Возможно, она так и поступит, но позднее, – сказал Маньи, – а пока что Франческа считает, что от вас живого будет больше пользы, чем от мертвого. Должен вас заверить, что мне пришлось приложить немало усилий для того, чтобы настроить ее так миролюбиво. Но теперь мы с ней достигли согласия, не так ли, моя дорогая?
– Пожалуй, – с улыбкой подтвердила Франческа.
Черные брови Кордера сошлись на переносице, а в его синих глазах засверкал опасный огонек.
– Мы пришли к выводу, – продолжил граф Маньи, – что пока у Франчески остаются м-м-м… некоторые предметы, она не может считать себя в безопасности. А быть в безопасности куда важнее, чем мстить за старые обиды и раны. Франческа не может положиться на своих соотечественников, которые не протянули ей руку помощи в трудную минуту. И ее не волнует, что стало с ее бывшим мужем. Вопрос в другом: кто говорит правду, а кто лжет? Что это означает? Поскольку в открытую вы не пытались убить ее, то я посоветовал Франческе отдать эти предметы вам. А потом вы, в свою очередь, можете передать их или хорошим, или плохим людям – это уж на ваше усмотрение. В ответ мы требуем одно: чтобы вы забрали эти чертовы предметы и убрались – из Венеции и из нашей жизни.
Как же все оказалось просто после всех проблем, осложнений, испытаний и бедствий, подумал Джеймс.
Они отдадут ему письма, и он должен будет сделать то, чего ему все время и хотелось: вернуться в Англию.
У него была работа, которую он должен был выполнить, она будет сделана, и он порвет с Франческой Боннард.
– Я вас отлично понимаю, – сказал Кордер. – И испытываю облегчение от того, что вам удалось уговорить миссис Боннард… – Джеймс осекся и посмотрел на нее, на эти пышные кружева и оборки, заставлявшие его думать о ее нижнем белье, о смятых простынях. Перед его внутренним взором появилась картина того, как она прыгает с балкона в канал. Вот Франческа хватается за борт лодки… устраивает диверсию.
Да она сама – это настоящая диверсия: она заставляет его забыть о том, что он запланировал, о его обязанностях и долге, о разуме.
– Условия… – начал было он, но тут же замолчал.
«Не будь идиотом, Джейми!»
– Условия, – повторил он. – Я не могу принять ваши условия.
– О чем вы говорите? – переспросил Маньи. – Что может быть проще наших условий? Мы не просим денег, хотя знаем, что ничто не помешает вам продать письма этой Фейзи или даже самому Элфику.
– Я не уберусь из вашей жизни, – вымолвил Джеймс. – Я сделаю то, что должен, потому что это моя обязанность. Но после этого я непременно вернусь, Франческа.
Франческа замерла. И если бы не кружева, колышущиеся у нее на груди, можно было бы подумать, что она вообще не дышит.
Джеймс перевел взгляд на Маньи.
– Знаете, месье, в делах войны и мира все средства хороши, но я хочу предупредить вас. Я не позволю этой женщине использовать, а затем выгнать меня. Да, пока что она у вас, но я непременно вернусь, чего бы мне это…
– Прошу вас! – Маньи остановил его, подняв руку. – Ни слова больше! Меня уже тошнит от вас.
– А мне все равно, – сказал Джеймс. – Я не француз и не силен в этикете. А еще я отчасти итальянец, отчасти англичанин, и…
– А еще вы слепы, – проговорил граф. – Она всегда будет со мной, разве вы не видите?
– Вы уверены? – возразил Джеймс.
– Всегда, – повторил граф Маньи. И добавил по-французски: – Tojours.
– Не спорь с ним, он прав, – вымолвила Франческа и улыбнулась своей медленной, коварной улыбкой.
– Она моя дочь, – сказал Маньи.
Глава 15
Она была бесспорно совершенна, –
Но к совершенству свет и глух и нем.
Недаром прародители вселенной
Хранительный покинули Эдем:
Они в раю (скажу вам откровенно)
И целоваться не могли совсем!
Лорд Байрон, «Дон Жуан», песнь первая
Джеймс был уверен, что на его лице появилось абсолютно дурацкое выражение.
Впрочем, на ее лице – тоже. Франческа была шокирована не меньше, чем Кордер. Но пока он изумлялся как полный идиот, пока переводил взгляд с Франчески на Маньи и обратно, пытаясь взять себя в руки, лицо Франчески залилось краской. Она вскочила со стула.
Все еще попеременно глядя на них, Джеймс тоже поднялся. Кем бы он ни был, его вырастили и воспитали как джентльмена.
В ее зеленых глазах, устремленных на Маньи, вспыхнул огонь.
– Ты совсем рассудка лишился? Я же сказала, когда ты сюда пришел…
– Ты не будешь ставить мне условия, – заявил месье или сэр Майкл, или как его там.
Франческа воздела руки к небу.
– Я не могу в это поверить! Об этом узнает вся Венеция, а потом… потом…
– Погодите! – Джеймс поднял руки, призывая их замолчать. – Постойте! Прошу вас. Вы сказали «дочь»?
– Он невозможен! – продолжала кричать Франческа. – Он исчез, когда я так в нем нуждалась, а потом, когда он мне совсем не нужен, он появляется и пытается устроить мою жизнь…
– Вся твоя жизнь – сплошное дерьмо! – оборвал ее Маньи.
Джеймс заморгал, вспомнив, что говорил Франческе то же самое, только по-итальянски.
– Нет, сейчас это не так! – Ее взор перебегал от одного мужчины к другому. – Почему вы ничего не понимаете, вы, оба? Я сама выбрала эту жизнь. Да, у меня были любовники, и за исключением одного… – она бросила сердитый взгляд на Джеймса, – они неплохо платили мне за привилегию быть со мной. Но всегда – всегда! – я сама выбирала их. – Она прижала кулак к груди. – Я никогда ничего не делала для мужчин против своей воли, кроме того времени, когда была замужем. И никогда похоть не вела меня, не управляла мной!
– Что ж, надеюсь, что это так, – сказал Маньи. – В конце концов…
– И лишь из-за того, что я предпочла не вести монашеский образ жизни, – перебила его Франческа, – ты называешь мою жизнь дерьмом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97