Лорд Байрон, «Дон Жуан», песнь первая
Месье Маньи вовсе не был немощным стариком, каким его представлял Джеймс. Граф был чуть ниже шести футов росту, а трость с золотым набалдашником носил скорее как модный аксессуар. Глубокие морщины прорезали его лицо патриция вокруг глаз, рта и переносицы. Курчавые каштановые волосы были подернуты серебром. Карие глаза блестели. Чего в них было больше: юмора, хитрости, жестокости, – этого Джеймс еще не понял.
Понял он другое: месье тратит немало времени и денег на заботу о собственной внешности. Одет он был с элегантной изысканностью. Жилет графа украшали многочисленные цепочки, кармашки для часов и медали.
– Вы вовсе не обязаны развлекать моего гостя, месье, – сказала Боннард. – Мистер Кордер как раз собирался уходить.
– Кордер? – переспросил Маньи. – Мне знакомо это имя.
«А кому оно незнакомо?» – подумал Джеймс. Его семья, включая родных со стороны отца и со стороны матери, была знатной и большой. Его отец и мать были широко известны в европейских придворных кругах. Лорд и леди Уэствуд всегда проводили много времени за границей. Даже во время войны они отказались оставаться дома, в безопасности.
– Вы носите французскую фамилию, но на француза не похожи, – заметил Маньи.
– Нет, наша ветвь Кордеров далека от французов, – отозвался Джеймс. – Предки действительно были французами, но несколько столетий назад, так что мы из Кордье давно превратились в Кордеров. А мой отец – тринадцатый граф Уэствуд.
Граф кивнул:
– Да, это семья из Нормандии.
– Очень большая семья, – заметила Боннард, делая ударение на слове «большая». – Мистер Кордер – один из нескольких детей от второго брака.
«Всего лишь один из тех многочисленных младших сыновей, знакомиться с которыми нет необходимости», – можно было услышать в ее голосе.
Граф наградил ее взглядом, смысла которого Джеймс не понял.
– И он уже уходит, – добавила Франческа.
– Нет, еще нет, – заявил Джеймс. Он похлопал себя по груди, словно разыскивая что-то в карманах. – Кажется, я забыл карманную записную книжку в вашей спальне.
Ее зеленые глаза полыхнули убийственной яростью.
– Это невозможно, – сказала Франческа. – Вы никогда не были…
– Слугу звать не стоит, – продолжал как ни в чем не бывало Кордер. – Я сам поищу ее.
– Вы не знаете дороги в спальню и… – вымолвила она.
– Не говорите глупостей, – перебил ее Джеймс. – Да, вчера вечером я был изрядно пьян, моя дорогая. Но я уверен, что смогу найти дорогу. – Он направился к ней. – Но поскольку вам все равно придется одеться… – И, предложив Франческе руку, Джеймс мило ей улыбнулся.
Она улыбнулась ему в ответ. Джеймс вспомнил татуировку на ее спине – кобру. Если бы у нее были ядовитые зубы, она обязательно ужалила бы его в это мгновение. Однако Франческа лишь взяла Джеймса под руку.
– Кордер, – проговорила она вполголоса, – ты об этом очень-очень-очень пожалеешь.
– Что ж, отлично, – в полный голос отозвался Джеймс. – Твои слова звучат как обещание хорошо развлечься.
Как выяснилось, спальня Франчески находилась в противоположной части дома, расположенной со стороны двора палаццо. Гостиная, в которой она совсем недавно пыталась обольстить его, соседствовала с будуаром. За ним тянулась еще целая анфилада комнат. Кровать в спальне стояла в алькове. Занавешенные портьерами арочные двери по обе стороны от кровати вели в другие, небольшие комнатки, которые наверняка служили гардеробными.
Как и гостиная, эти комнаты были скромно украшены в венецианском духе. Цвета здесь были легкие, воздушные: нежно-розовый и зеленый, золотистый и белый. Никаких купидончиков! Вместо них стены украшали несколько пейзажей, а на потолке в золоченом обрамлении красовались круглые картины на мифические сюжеты.
Джеймс не приметил никаких портретов, однако комната была полна вещами Франчески. На столике у кровати возвышалась стопка книг. На изящном резном письменном столе были разбросаны туалетные принадлежности. Здесь тоже был жемчуг – ее восхитительный жемчуг! Драгоценные украшения были беззаботно разбросаны среди расчесок, кувшинов и флаконов.
Как и в его спальне, кровать Франчески не была скрыта пологом, поэтому ничто не таило от его взора смятую постель. Вещи Франчески были разбросаны по всей комнате. Сбоку от кровати валялась домашняя туфелька цвета морской волны; другая лежала подошвой вверх под стулом.
Кордер вспомнил, как она дразнила его, стягивая с рук перчатки. Не стоило ему этого вспоминать, потому что он тут же живо представил себе, как Франческа раскидывает остальные свои вещи по спальне под затуманенным взором Лоренцо.
А теперь вот к ней пожаловал граф Маньи. Судя по тому, с какой фамильярностью он разговаривал с Франческой, Маньи тоже был частым гостем в ее доме, в этом Джеймс не сомневался.
В голове у него зашумело.
– Кстати, сколько же точно у тебя любовников, а? – спросил он, закрывая дверь в спальню. – И сколько из них догадываются о существовании остальных? Например, известно ли Маньи о Лоренцо? А Лоренцо знает что-то о Маньи? Есть ли еще кто-то, о ком мне ничего не известно? Или я что-то не так сказал?
– Ты охотно молотишь не только языком, но и руками, – съязвила Франческа. – Не собирался ли ты устроить драку с человеком, который по возрасту тебе в отцы годится?
– Я уж не буду спрашивать, что у тебя за дела с человеком, который годится в отцы тебе! – парировал Джеймс.
– Да ладно, Кордер, не робей, спрашивай!
Она принялась развязывать ленты на пеньюаре.
– В комнате есть ширма, – заметил Джеймс, указывая на изящный предмет меблировки с изображением пастухов и пастушек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97