Превратят в руины — восстановят, разгромят — снова построят. Но город упорно сжимал морщинистую гору в своих цепких объятиях. «Таковы и его люди», — подумал Вариан.Сегодня немного распогодилось, хотя холодный ветер гнал и перекатывал по небу тяжелые серые облака. Здешнее небо не похоже на английское, оно выше, а облака — свирепее. Даже огромная скала с короной древнего замка на вершине, выпирающая из окружающего пейзажа, кажется одушевленной. Рядом с ней испытываешь странное возбуждение, как будто там действительно обитают древние боги. Даже посреди мирного ландшафта чувствуется биение бури в ее сердцевине.«Во всем виновато это место, — сказал себе Вариан, — и что-то в воздухе». Оно его захватило, одурманило, как опиум. Когда он отсюда уедет, то опять будет свободным.Прислонившись к дверному косяку, Вариан закрыл глаза. Когда на днях он проснулся и не было ни давящей мглы лихорадки, ни разрывающей головной боли, он почувствовал удивительную ясность в голове и силу. Он улыбнулся, и Эсме просияла в ответ. Но ее сияние было непостижимым, как эта непрощающая гора Берата. По-прежнему приветливая, нежная и заботливая, Эсме закрылась за этой пустой улыбкой, и ее вечнозеленые глаза ничего не говорили ему…Сначала Вариан думал, что причина ее перемены — Персиваль, который постоянно крутился рядом и без конца говорил. Но проходили дни, каждый следующий становился длиннее предьщущего, и Вариан начал сознавать, что Персиваль тут ни при чем.Вариан также понял — понимание пришло медленно, чередой коротких шоков, — что бы он ни сказал и ни сделал, это не произведет на нее никакого впечатления. Как будто ему только кажется, что он говорит и делает; а Эсме — все понимающий, но неодушевленный чурбан и существует лишь для того, чтобы он ее изучал, как Персиваль — свои камешки.Открытие встревожило его, затем разозлило, потом он стал несчастным и, наконец, покорным. «Жалким и бессловесным», — подумал он. Все безнадежно, и так и должно быть. Так даже лучше. А чего ему было ожидать?Он услышал шаги и открыл глаза, но это был всего лишь Петро, он шел из пазара, пыхтя и ворча под нос. За несколько недель до них здесь проезжал чиновник Али-паши с большой свитой, он забрал всех лучших лошадей. Сегодня Мустафа узнал, что лошадей наконец вернули, и Петро с родственником Мустафы пошел их нанять. Как обычно, толстяк драгоман долго выдумывал отговорки, почему ему не надо ходить.— Получил? — спросил Вариан, когда Петро остановился перед ним, со свистом дыша.— Ага. Хорошие, но хуже тех, на которых мы приехали в это проклятое место.— Эсме посоветовала отослать их обратно. Малику они нужны.— Ага, а на полпути к Фиеру она скажет, что лошади нужны кому-то еще, и заставит нас идти пешком, на дороге я упаду и умру и буду очень рад, потому что придет конец моим мучениям. — Петро со стоном плюхнулся на каменную скамью.— Не говори глупостей. Она не погонит своего молодого кузена по горам форсированным маршем.Петро хмуро посмотрел на него:— Кто ее знает. У нее с головой не в порядке. Я вижу по глазам. Здесь живет злой дух, а она явно проклята. У нас все было хорошо, пока мы не наткнулись на нее в Дурресе. И сразу же — не через пять минут, а мгновенно — на нас свалились бедствия и с тех пор идут чередой. Вы всегда делаете, как она скажет, и непременно приходит беда — на реке Шкумбин, и в Пошнии, и здесь, потому что вы тяжело заболели.С головой не в порядке. Что это… нет, он заслушался толстого, суеверного пьяницу.— Сейчас я намерен делать то, что я хочу! — выпалил Вариан. — Надеюсь, это соответствует твоим желаниям — как можно скорее уехать из Албании.— Я не хочу ехать с ней, — заныл драгоман. — Пусть она идет своим путем и забирает с собой свое проклятие.— Человек, который спас Персиваля, хочет, чтобы мы отвезли ее на Корфу, — нетерпеливо отозвался Вариан.А что? Персиваль лелеет мечту забрать Эсме с собой в Англию, это великолепно. Вряд ли можно знакомить эту девушку с сэром Джеральдом. Об этом нестерпимо думать. «Об этом нельзя думать», — сказал себе Вариан. Мустафа говорил, что у Джейсона на Корфу есть друзья. Вот они и позаботятся о ней. Все устроится. Эсме не может здесь оставаться, это точно. В Албании ее ожидают только насилие и, если потенциальный любовник преуспеет, деградация и рабство.— Она не желает ехать, — сказал Петро. — Она принесет беду. Я это чувствую. Я вижу по глазам. Когда ее кузен говорит, она улыбается и отвечает ласково, но глаза… — Он театрально содрогнулся.Спорить с ним можно до потери сознания; Вариан не понимал, почему он так тревожится. В конце концов, он здесь господин.— Ты что, замерз? Может, тебе поделать упражнения? Отправляйся паковать вещи. Раз у нас есть лошади, можем выезжать завтра утром. — Вариан запахнулся в плащ и, не обращая внимания на хмурый вид и ворчание драгомана, зашагал к пазару.До сих пор в Албании Вариан никуда не ходил без переводчика. Но он был не в настроении выслушивать слезливые глупости Петро. Аджими и Мустафа ушли с Персивалем, а Эсме отправилась в кладовку. Она что-то стряпала вместо Елены, у которой опухли руки. В любом случае Вариан понимал, что меньше всего ей нужно его общество.На рынке он столкнулся с другом Мустафы Виктором, который на ломаном греческом пригласил его выпить кофе в ближайшей кофейне. К ним присоединились еще несколько человек, разговор получился дружеский, и Вариан просидел в кофейне около часу. Хотя греческий язык у него был такой же бестолковый, как у Виктора, для беседы этого хватало, и Вариан провел время не без удовольствия.Но все же когда он допивал третью чашку крепкого турецкого кофе, он был взвинчен и еле сдерживался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116